И положение было бы безнадежным, если бы на все эти содержания не лег другой, вероятно не менее мощный, пласт безусловно позитивных влечений, вытесненный в подсознание уже исключительно страхом, часто даже вопреки стыду.
В психической жизни советского человека, как мы уже отмечали, страх становится вытесняющим фактором, порой более мощным, чем стыд. В подсознание вытесняются не только постыдные, позорящие их носителей мысли и чувства, но в еще большей степени чувства опасные. Страх есть доминирующий фактор советской жизни. Советский человек всегда преступник по мнению власти, и мнение это имеет свои основания. Отнюдь не постыдные, а нравственно полноценные влечения советского человека оказываются преступными и требуют беспощадного подавления: его религиозные, нравственные и Эстетические понятия, его стремление к искренности, его тяга к собственности и хозяйственной самостоятельности, его потребность в любви, в дружбе, в элементарном доверии, его потребность в неущербленной семейной жизни. Вся эта важнейшая область мыслей, чувств и влечений деформируется страхом и, если не целиком, то в значительной степени вытесняется в область подсознания. Подсознание советского человека не целиком, конечно, но в какой-то существенной своей части, есть благое подсознание.
В своем сознании советский человек почти всегда видит свою неполноценность. Очень часто он расценивает (не себя лично, а советских людей вообще) гораздо ниже их действительного достоинства. В своей борьбе с властью он отчетливо видит свои поражения и умеет указать их причины, но обычно не способен осознать свои победы. А наиболее велики эти победы как раз «на внутреннем фронте», на фронте борьбы за человеческую душу. В тайном ярусе советской души, там, где начинает меркнуть свет самопознающего сознания, в основе чувствований советского человека лежит выстраданное им знание о собственном человеческом достоинстве, знание о своей полноценности.
В сознании это трансформируется как ложно обоснованная национальная гордость, как советский патриотизм, комплекс чувств, усиленно обыгрываемых партийной пропагандой. Советский человек воображает, что он горд тем, что он совершил великую революцию, что он создал мощную промышленность, что он победил Гитлера. Несмотря на все усилия пропагандных органов, эти чувства не переносятся на партию именно потому, что они суть проявления трансформированной гордости своими победами как раз над партией. И чем громче партийные активисты кричат за русский народ, тем шире распространяется мнение, что все это совершено и создано не благодаря партийной диктатуре, а в значительной мере вопреки ей. Русский человек обижен сталинщиной. Он видит, что он нищ и бесправен, что плоды его труда и побед у него отняты, что прекраснейшие его чувства попраны. Его революционные эмоции суть эмоции праведного гнева, а не зависти и обиды.
Тайный ярус души советского человека — резервуар скрытых сил огромного напряжения. Развязать эти силы — значит нанести сталинизму смертельный удар. Но силы эти по существу своему не разрушительны, а созидательны. Эту особенность современной русской души необходимо учесть всякому стороннику свободы. Развязать эти силы — значит освободить тем самым величайшие творческие возможности, создать условия для раскрытия новой душевно-духовной структуры человеческой личности. Освобождение от ига активной несвободы есть освобождение не ветхого человека отживающей эры, а человека нового, человека, прошедшего через духовно трагическое испытание сталинщиной и выдержавшего это страшнейшее из испытаний.
Глава 4
Нравственный облик советского человека
Понять нравственный облик советского человека возможно лишь в том случае, если отдать себе отчет, что он выкован в условиях активной несвободы, то есть в особом мире, совершенно непохожем на мир начала XX века в России или на мир современных демократических государств. В этом мире сохранить человеческую душу чрезвычайно трудная задача, которую советский человек разрешил.