Цитируемый фрагмент претендует на комплексный подход, он обозначает причину появления закона – «в преддверии голода». Действительно, это крайне интересная тема, к ней мы еще вернемся. Пока отметим лишь свойственное черному мифу объяснение, которое ничего не объясняет: почему в преддверии голода? Единственным разумным выводом из этого построения будет «власть хотела уморить как можно больше людей». Что сутью мифа и является.
Газета «Известия» дает более широкую трактовку закона[19]: «Закон обрушился и на колхозников, и на завмагов, и на подпольных советских миллионеров. Были и такие – один из них купил особняк за 100 тысяч рублей, другой, директор московского гастронома № 1, коммунист и член Моссовета, обзавелся особняком в Малаховке. (Сейчас трудно понять, как такие траты и шумные кутежи в ресторанах совмещались со всеобщим, предписанным свыше аскетизмом: привлекать к себе внимание было смертельно опасно.)
…А нищих крестьян не защищал никто, и к ним закон об охране социалистической собственности применялся на всю катушку. Они шли в лагеря не за многотысячные махинации и хищения, а за три сорванных на колхозном поле колоска».
Здесь для нас интересна в первую очередь структура сложившегося на сегодняшний день мифа. В заметке «Известий» она в значительной мере изложена: закон коснулся всех, но именно нищие беззащитные крестьяне вызывают наибольшее сочувствие. Действительно, непросто вызвать жалость к подпольному миллионеру или завмагу с особняком в Малаховке.
Харьковская газета «Время» рассказывает историю семейной трагедии: «Соседку моей бабушки увели из дому вооруженные люди пасмурным августовским днем. В доказательство “хищения народного имущества” соседям была предъявлена изъятая кастрюля с пшеничной кашей. Плакали дети. Крестились: “Да минует нас эта беда” – соседи.
Постановление ЦИК и СНК СССР, провозгласившее преступлением хищение государственной и общественной собственности (включая собственность колхозов), в деревне на Полтавщине объявили буквально накануне. А Екатерина Буряк стала одной из первых его жертв. По этому закону от 7 августа 1932 года… за хищение полагалась смертная казнь».
Работа харьковских журналистов эксплуатирует тему бедных крестьян, хотя акценты в ней расставлены достаточно странно. Ответственность за случившееся возлагается на Постановление ЦИК и СНК СССР, провозгласившее преступлением хищение государственной и общественной собственности. Попробуйте похитить государственную собственность в любой цивилизованной стране и объяснить суду, что ответственность за это существовала только в сталинском СССР.
На основании анализа множества современных публикаций по вопросу о применении закона от 7 августа 1932 года можно констатировать общую тенденцию к забвению причин применения репрессивных мер. Во всех без исключения случаях без рассмотрения остается факт хищения или его отсутствие. К несправедливым относится само постановление, что представляется явно иррациональным. С точки зрения сегодняшнего дня можно осуждать его возможную излишнюю жестокость, но не факт уголовного преследования за хищение.
Здесь важным элементом мифа является противопоставление ничтожности содеянного (срезание трех колосков для голодных детей) и жестокости кары – расстрел. Несовместимость тяжести содеянного с масштабами наказания, общая антигуманность такой практики (да еще накануне голода!) исключают возможность рационального рассмотрения. Как бесчеловечная, несовместимая с нормами морали отметается сама практика применения закона безотносительно к совершенному деянию.