На следующий день обстановка еще более обострилась. Противник крупными подвижными силами начал обходить 243-ю стрелковую дивизию с флангов. Нарастала угроза ее окружения.
В критический момент я прибыл на НП командира дивизии и посоветовал ему немедленно отводить свои части, обещая прикрыть их отход танками. Но Я. Г. Царьков долго не соглашался, ссылаясь на то, что имеет приказ о наступлении.
- Какое там наступление?! Погубите дивизию! - сказал я комдиву.
- Подождите, не горячитесь! Надо подождать донесений из частей и связаться со штабом армии, - стараясь оставаться внешне спокойным, отвечал мне Яков Гаврилович.
В этот момент послышались пушечные выстрелы, а через несколько минут в дом влетел шофер моего газика Казаринов.
- Товарищ полковник, фашистские танки! Скорее в машину! - прокричал он и опрометью кинулся к выходу.
Мы с Царьковым переглянулись. Он молча передал свою карту адъютанту и, вынув из кобуры пистолет, последовал за мной.
На ходу договорились тотчас же ехать в свои штабы и по прибытии обменяться данными о сложившейся обстановке.
А на улице уже рвались снаряды. На бешеной скорости машина мчалась по проселку. Около 15 немецких танков, стреляя на ходу, вплотную подошли к деревне, когда мы вырвались из зоны их огня. В наступивших сумерках добираемся до моего КП. Временно исполняющий обязанности начальника штаба бригады капитан Краснов докладывает, что, по полученным донесениям, крупные танковые силы противника отбросили на восток части 243-й стрелковой дивизии и, не ввязываясь дальше с ними в бой, двинулись в южном направлении, прикрыв свой левый фланг пехотой.
- Похоже, что завтра утром мы окажемся под их ударом, - предположил я, рассматривая на карте Краснова нанесенную им обстановку.
- Вполне вероятно, - согласился он и вопросительно посмотрел на меня, ожидая, какое я приму решение.
- Постарайтесь связаться со штабом двести сорок третьей дивизии и уточните наличие наших войск южнее, - распорядился я, а сам подумал: "Куда же нам податься?" Ясно было, что от 243-й стрелковой мы отсечены, а выстоять в одиночестве против напора, видимо, выдвигавшихся в исходные районы танковых соединений врага у нас не хватит сил. К тому же горючее и боеприпасы за время боев под Калинином оказались почти полностью израсходованными. Попытки связаться с 243-й дивизией к ночи не увенчались успехом. Зато наша разведка точно установила, что южнее по реке Лама заняла оборону 107-я мотострелковая дивизия 30-й армии.
- Предупредите комдива сто седьмой, что ночью мы отойдем на оборонительный рубеж его дивизии, - приказал я Краснову и тут же по радио вызвал подчиненных мне командиров, чтобы отдать им необходимые распоряжения.
К утру мы были уже на Ламе. Меня радушно встретил на своем КП полковник П. Г. Чанчибадзе. Крепко сложенный южанин произвел приятное впечатление. По тому, как почтительно обращались к нему подчиненные, можно было понять, что комдив пользуется большим авторитетом. Мы с ним как-то сразу сошлись на "ты".
- Хорошо, дорогой, будем драться вместе. Поделюсь горючим и боеприпасами, - сказал Порфирий Григорьевич. - Дивизия у меня боевая, но малочисленная. А танков осталось всего чуть больше десятка, и то легкие. - Он развернул карту, чтобы показать мне, где располагаются его части.
107-я мотострелковая дивизия, действуя на левом фланге 30-й армии Калининского фронта, занимала оборону по южному берегу Ламы от Дорино до Силанучье. Справа ее отделяло от остальных войск армии Московское море. Слева она не имела соприкосновения с правофланговыми частями 16-й армии. Командир дивизии особенно опасался за фланги.
Обсудив обстановку, мы приняли решение 46-м мотоциклетным полком занять оборону на правом фланге, а танковые и мотострелковый батальоны расположить за центром боевого порядка дивизии для ликвидации возможных прорывов танков противника.
15 ноября враг обрушил на войска 30-й армии удар огромной силы. К исходу дня ему удалось потеснить соединения правого фланга и центра к Волге. Для усиления их командующий Калининским фронтом выдвинул из своего резерва на восточный берег Волги 185-ю стрелковую и 46-ю кавалерийскую дивизии.
Однако уже на следующий день стало очевидным, что фашисты ставили здесь задачей обеспечить успех главной ударной группировки - 3-й танковой группы, наступавшей на клинско-солнечногорском направлении, южнее Московского моря. На этом участке, сбив подразделения прикрытия 107-й мотострелковой дивизии, части 14-й моторизованной, 6-й и 7-й танковых дивизий подошли к Ламе, но форсировать реку и прорвать нашу оборону с ходу не смогли. 107-я мотострелковая дивизия и 8-я танковая бригада огнем артиллерии и танков отбили все атаки гитлеровцев.
П. Г. Чанчибадзе показал себя бесстрашным командиром. Он на своей автомашине носился с одного участка на другой, появлялся там, где складывалось наиболее тяжелое положение, воодушевлял своим мужеством подчиненных.
- Молодцы твои танкисты! - восхищенно говорил мне вечером Порфирий Григорьевич, - Без них, при всей удивительной стойкости моих мотострелков и артиллеристов, нам бы не выдержать такого яростного штурма.
И все же на вторые сутки противник обошел нас с флангов, К вечеру 16 ноября часть сил 6-й танковой и 14-й моторизованной дивизий гитлеровцев захватили Дорино, Гриш-кино и устремились по шоссе на Новозавидовский. 7-я немецкая танковая дивизия, форсировав Ламу, овладела селом Глухино и передовыми частями выдвинулась в направлении Высоковска, охватывая левый фланг 107-й мотострелковой дивизии.
В итоге боев за 15 и 16 ноября на фронте 30-й армии создалось весьма тяжелое положение. Ее правофланговые части оказались изолированными севернее Московского моря, причем 21-я танковая бригада потеряла все танки и 35 процентов личного состава. Создалась угроза захвата противником железнодорожного и шоссейного мостов через залив Московского моря. В связи с этим командование армии приказало бригаде, а также действовавшим вместе с ней 2-му моторизованному и 20-му запасному стрелковому полкам взорвать мосты и сосредоточиться в районе Новозавидовского, войдя в подчинение полковника П. Г. Чанчибадзе.
На левом фланге армии 107-я мотострелковая дивизия и 8-я танковая бригада с 46-м мотоциклетным полком тоже сильно пострадали, хотя и сами нанесли противнику значительный урон, уничтожив 35 вражеских танков, 28 бронемашин, 56 орудий, из них 38 противотанковых, 80 пулеметов, 5 минометных батарей и до 2500 солдат и офицеров{16}. Всего за два дня ожесточенных боев с войсками 30-й армии гитлеровцы потеряли 65 танков и только убитыми более 3000 солдат и офицеров{17}.
Обстановка с каждым днем накалялась. Части 107-й мотострелковой дивизии и 8-я танковая бригада уже дрались отдельными группами в полуокружении. Поддерживавший со мной непрерывную связь П. Г. Чанчибадзе то и дело просил выручить его мотострелков. Танкисты совершали стремительные броски, нападали из засад на прорвавшиеся фашистские танки, облегчая положение героически сражавшихся пехотинцев.
Однако огромный перевес врага в силах и средствах, особенно в танках, позволял ему наращивать силу удара. К исходу 18 ноября 6-я танковая и 14-я моторизованная дивизии немцев при активной поддержке авиации прорвались к населенным пунктам Новозавидовский, Лягущипо, Чистый Мох и овладели ими. Юго-западнее Московского моря крупные силы гитлеровцев (до пехотной дивизии с 80-90 танками) потеснили левофланговые части 107-й мотострелковой дивизии и 8-ю танковую бригаду. Вскоре противник вышел и в район села Дмитрово, южнее которого находился мой КП. Вместе с подошедшим 143-м отдельным танковым полком 8-я танковая бригада временно приостановила продвижение врага, но было ясно, что, несмотря на поразительный героизм бойцов, командиров и политработников, удержать занимаемые рубежи, имея открытые фланги, мы не в состоянии. Под постоянной угрозой вражеского окружения нам пришлось отходить к городу Клин.
Наше и без того тяжелое положение усугублялось еще тем, что в самые критические для нас дни произошла смена командования 30-й армии: вместо генерал-майора В. А. Хоменко командующим армией был назначен генерал-майор Д. Д. Лелюшенко, а начальника штаба армии полковника А. И. Виноградова сменил полковник Г. И. Хетагуров. Новому командованию, разумеется, требовалось определенное время для того, чтобы разобраться в чрезвычайно сложной обстановке, установить связь с войсками, определить их боевые возможности и организовать отпор врагу. А это было очень трудным делом, когда события развивались с головокружительной быстротой, причем части и соединения левого фланга армии, противостоявшие противнику на направлении его главного удара, порой сражались в окружении или прорывались из окружения, не имея связи не только с армейским штабом, но и соседями.