Надо отдать должное Д. Д. Лелюшенко и Г. И. Хетагурову, сумевшим оперативно справиться с решением, казалось, неразрешимых задач. И это не случайно. Оба они уже тогда имели большой командирский и боевой опыт.
Дмитрий Данилович прошел суровую школу гражданской войны в рядах легендарной буденновской конницы, затем занимал ряд командных должностей в бронетанковых войсках, а за умелое руководство танковой бригадой в советско-финляндской войне и проявленное высокое мужество был удостоен звания Героя Советского Союза.
Георгий Иванович в довоенные годы служил в артиллерии на Дальнем Востоке, последовательно командуя взводом, батареей и полком, отличился в сражении с войсками китайских милитаристов на КВЖД, став кавалером ордена Красного Знамени. В конце 1939 года полковник Хетагуров возглавил артиллерию 1-й Московской Пролетарской мотострелковой дивизии, а через год в командование этой дивизией вступил генерал Д. Д. Лелюшенко.
К началу Великой Отечественной войны Дмитрий Данилович командовал 21-м механизированным корпусом, начальником артиллерии которого являлся Хетагуров. Корпус отважно сражался в Прибалтике, вместе с другими войсками Северо-Западного фронта преграждая немецко-фашистским войскам путь к Ленинграду. Там Г. И. Хетагуров был тяжело ранен. Несколько позже, в боях на можайском рубеже обороны Москвы, командуя 5-й армией, тяжелое ранение получил и Д. Д. Лелюшенко.
По внешности и характерам они резко отличались друг от друга. Командующий войсками армии - приземистый, крепко сбитый, бритоголовый, непоседливый, неукротимо-энергичный, порой крутой и вспыльчивый, являл собой полную противоположность своему начальнику штаба - человеку выше среднего роста, сухощавому, смуглолицему, с густой, тронутой сединой темноволосой шевелюрой, сурово-сдержанному и упрямо-настойчивому.
Но эти различия в натурах не мешали им в четком руководстве армией, а глубокие знания тактики войск, особенно танков и артиллерии, позволяли грамотно, гибко и эффективно применять их как в оборонительных, так и в наступательных боях.
* * *
Упорное сопротивление советских войск к северо-западу от Москвы имело очень важное оперативное значение. Оно не позволило противнику вести наступление с высокими темпами и помогло нашему командованию наиболее четко определить на этом направлении группировку сил и замысел гитлеровцев.
В целях объединения усилий войск, оборонявших северо-западные подступы к Москве, Ставка Верховного Главнокомандования 17 ноября передала 30-ю армию Калининского фронта Западному фронту. Она усиливалась 17-й и 24-й кавалерийскими дивизиями, 25-й танковой бригадой и пулеметным батальоном. В ее состав также передавалась из 16-й армии 58-я танковая дивизия. Но в этом соединении после кровопролитных боев с 4-й танковой группой немцев в районе Теряевой Слободы осталось всего 15, преимущественно легких, танков, 5 орудий и 350 танкистов и мотострелков{18}.
По приказу командующего Западным фронтом генерала армии Г. К. Жукова оборона Клина возлагалась на оперативную группу в составе 126-й стрелковой и 24-й кавалерийской дивизий, 8-й и 25-й танковых бригад, курсантского полка и сводного отряда Московской зоны обороны. Командовать группой было приказано заместителю командующего войсками 16-й армии генерал-майору Ф. Д. Захарову. Эта группа должна была явиться связующим звеном между 16-й и 30-й армиями на клинско-солнечногорском направлении.
В течение пяти дней продолжались упорнейшие бои за Клин. Захватив Завидово, 6-я танковая и 14-я моторизованная дивизии гитлеровцев рвались к Клину с севера. С запада на город наступали части двух танковых и одной пехотной немецких дивизий.
107-я мотострелковая дивизия с приданными частями, наша танковая бригада и остатки 58-й танковой дивизии напрягали последние силы, отбивая многочисленные танковые атаки врага. Западнее Клина мужественно сражались курсанты Московского пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР и спешенные кавалеристы. Неудача постигла 126-ю стрелковую дивизию. Во встречном бою она была опрокинута противником и под танковым натиском отошла на юго-запад. Танки врага ворвались в Мисирево и обрушились на штаб этой дивизии.
К исходу 22 ноября гитлеровцы полуокружили Клин с севера, запада и юго-запада. Группа вражеских танков даже прорвалась в город, но была выбита и уничтожена. Создалась угроза выхода фашистов на рогачевско-дмитровское направление, где наших войск, за исключением небольшого отряда Московской зоны обороны в Рогачево, не было. Для прикрытия этого направления командование фронта вывело в свой резерв 8-ю танковую бригаду, сосредоточив ее юго-восточнее Клина, в районе Воронино.
С утра 23 ноября гитлеровцы силами 6, 7 и 2-й танковых дивизий при поддержке 35-й пехотной дивизии предприняли попытки завершить окружение Клина. 107-я мотострелковая дивизия (200 человек и 15 танков), остатки 58-й танковой и 24-й кавалерийской дивизий отражали атаки 6-й танковой и 14-й моторизованной дивизий противника севернее и северо-восточнее города. С запада и юго-запада Клин защищали сильно ослабленные в боях части правого фланга 16-й армии.
Мы с комиссаром бригады Н. В. Шаталовым смотрели в сторону города. Клин горел. Густой черный дым, озаряемый зловещими языками пламени, высоко поднимался в морозном безветрии. Доносился гул артиллерии, снаряды рвались не в самом городе, а на подступах к нему. Едва отбомбились фашистские самолеты, как появилась наша авиация. Она нанесла бомбовые удары по северо-западным и западным подступам к городу: видимо, громила колонны танков и мотопехоты противника в районе Высоковска.
Сильный бой шел юго-западнее Клина. Там противник наносил удар на Солнечногорск. Слышались грохочущие взрывы тяжелых авиабомб. В безоблачном небе с воем кружились наши и вражеские самолеты. Позже было установлено, что в этот день в районах Клина и Солнечногорска против наших малочисленных, но с невиданным упорством сражавшихся частей наступали восемь фашистских дивизий, из них четыре танковые, одна моторизованная и три пехотные. Было удивительно, как, какими нечеловеческими усилиями советские воины удерживают занимаемые рубежи.
На исходе дня танки противника все же ворвались в Клин с северо-востока. До глубокой ночи яростные схватки продолжались уже в самом городе. К утру остатки наших войск вынуждены были прорываться из Клина и отходить в восточном и юго-восточном направлениях.
После овладения Клином немецко-фашистское командование силами четырех танковых (6, 7, 2 и 11-й), двух моторизованных (14-й и 36-й) и одной пехотной (106-й) дивизий продолжало развивать наступление на Рогачево, Дмитров и в направлении Солнечногорска по Ленинградскому шоссе, стремясь своими танковыми дивизиями расколоть фронт 30-й и 16-й армий, завершить их разгром, и, форсировав канал Москва - Волга, выйти к Москве с севера и северо-запада.
Учитывая весьма тяжелое положение на правом крыле Западного фронта, Ставка Верховного Главнокомандования принимала все меры к тому, чтобы усилить 16-ю и 30-ю армии. В частности, распоряжением командующего Западным фронтом на рогачевское направление были направлены 681-й стрелковый полк 133-й стрелковой дивизии и артиллерийский полк МВО. Эти части входили в мое подчинение.
К вечеру 24 ноября на рогачевском направлении сложилась следующая обстановка. Левофланговые дивизии 30-й армии (107-я мотострелковая, 58-я танковая, 24-я кавалерийская) и 923-й стрелковый полк, объединенные под общим командованием начальника штаба армии полковника Г. И. Хетагурова, отошли из района Клина на рубеж Воронино, Спас-Коркодино и поспешно перешли к обороне. В Рогачеве готовил круговую оборону батальон охраны штаба МВО и МЗО под командованием майора А. И. Эппельграда с артиллерийским дивизионом, имевшим двенадцать 76-мм пушек.