– Вы будьте с ней поосторожнее, – посоветовала мне заведующая детским садом. – Она у нас женщина мстительная. Мужа не простила, натравила на него каких-то кавказцев. Они его до полусмерти избили. Уголовное дело довольно долго рассматривалось. Сама-то Парамончикова как-то выкрутилась, а троих посадили за то, что человека изуродовали… Муж оглох на одно ухо и на один глаз ослеп. Сейчас она с одним из этих бандюг живет и с дочерью. Дождалась его из тюрьмы, как ни странно. Боялась, наверное. Он, говорят, по характеру парень горячий. А она, прости господи, с кем только не путалась, пока он сидел.
– Спасибо. Но вы за меня не переживайте, я офицер спецназа и за себя постоять сумею.
– Вы завтра-то дочь приводите. У меня соседка на работу просилась. Она женщина добрая, немолодая, с опытом… Ее приглашу… Она вашу девочку не обидит… Тю-тю-тю….
И заведующая потрепала Люсю за нос.
Люся проглотила пищу, что держала за щеками, смущенно улыбнулась, и крепче обняла меня двумя ручонками за шею.
Я трое суток ждал обещанных бывшей воспитательницей неприятностей. Не то чтобы я их опасался, но мне на ком-то следовало сорвать злость из-за того, что меня лишили звания и должности. Не срывать же злость на сослуживцах, с которыми вместе много раз ходил в бой, или на человеке, который теперь занял мое место – я же ему, по сути дела, жизнью обязан. Он здесь ни при чем. Его назначили, он и служит. А вот агрессию мужчины со стороны, тем более которым мне угрожали, я, как человек-оружие, как порой зовут за глаза офицеров спецназа военной разведки, готов был воспринять в штыки. Тем более на нем уже есть кровь другого человека, бывшего мужа бывшей воспитательницы.
Воспитательницу вместе с ее парнем я увидел через три дня, накануне того, как должен был принять у старшего лейтенанта Сергеева его бывший взвод, которым решено было усилить мою бывшую разведроту, понесшую потери в командировке. О предстоящем представлении взводу мне рассказал начальник штаба батальона майор Косолапов. Сам новый командир разведроты пока держал это почему-то в тайне. Наверное, хотел сделать мне сюрприз, передавая взвод, много уже лет считающийся в батальоне лучшим.
Я выходил через проходную батальонного городка, когда увидел на высоком крыльце магазина бывшую воспитательницу своей дочери. Она смотрела прямо на меня, а рядом с ней стоял высокий парень, спортивную фигуру которого я сразу оценил. И оценил его цепкий взгляд. Бывшая воспитательница пошла в другую сторону, а этот парень еще некоторое время постоял, а потом двинулся за мной. Человек явно меня выслеживал. «Ну и пусть выслеживает на свою голову», – подумал я. Я даже специально пошел домой дальней дорогой, через парк, надеясь, что он надумает напасть на меня там, где меньше народу, где уже было темно, и только редкие фонари освещали аллеи. Он шел за мной до самого дома и ускорился только у подъезда, стал нагонять, и я умышленно замедлил шаги и перед тем, как войти в подъезд, даже поставил ногу на скамейку и перевязал на берце шнурок, который был и без того хорошо завязан.
– Капитан… – окликнул меня человек. – Подожди-ка…
Я выпрямился, хотя был готов к тому, что он попытается ударить меня, согнутого, ногой в живот, скорее всего, в область печени. Но он меня не ударил. Я же посчитал это упущенной с его стороны возможностью. Однако дело, как оказалось, было не в том. В парне чувствовалась какая-то напряженность. Склонность к справедливости, что ли. Наверное, «зона» научила его сдержанности. Я уже ранее встречался с подобными проявлениями у бывших зэков и потому не сильно удивился.
Он посмотрел на мои погоны.
– А почему только старший лейтенант? Ты же капитаном был…
Лучше бы он этого не спрашивал. Для него же лучше было бы. А меня вопрос только разозлил. В самом деле, не откровенничать же с человеком, которого совсем не знаешь, не рассказывать же ему произошедшую со мной историю, в которой я сам еще толком не разобрался…
– А тебе какое дело? Ты, вообще, кто такой будешь? – спросил я довольно грубо.
– А вот так со мной разговаривать не надо. Я же к тебе по-хорошему подошел. Просто поговорить об одном деле.
– По-хорошему ты за мной, – я посмотрел на часы, – почти сорок минут идешь? По-хорошему тебе на меня указала бывшая воспитательница детского садика?