Вот в медицинском учреждении я и столкнулась с Калли, она тоже пришла удалять опухоли. Говорят, это у нас наследственное.
Мы не обмолвились ни словом. В этом для нас нет ничего странного; почти полжизни я не разговаривала с Калли и почти столько же — она со мной.
Она всё же пришла за мной в пещеру. Возможно, это было и к лучшему: не знаю, смогла бы я без посторонней помощи оторваться от могилы и вернуться домой. Хорошо было, наверно, даже то, что она спросила меня о том, о чём не имела права спрашивать: это разозлило меня настолько, что я ненадолго забыла о своём горе и накричала на мать, а она накричала в ответ. Она спросила меня, кто отец ребёнка. А сама-то никогда не позволяла мне задавать такие вопросы! Сама сделала моё детство настолько несчастным, что я мечтала, как папочка прискачет на белом коне и скажет, как ужасно он был не прав, что забыл обо мне, как на самом деле сильно он меня любит и как я ошибалась в Калли: она вовсе и не мать, а всего лишь цыганка, укравшая меня из колыбели…
Иногда мне кажется, что в нашем обществе с отцовством что-то сильно не в порядке. Разве то, что каждый из нас, независимо от пола, способен выносить дитя, оправдывает фактическое упразднение роли отца? Но стоит подумать о Бренде и её развратном старике, о том, как часто в семьях случается подобное — и возникает другой вопрос: стоит ли вообще подпускать самцов к маленьким детям?
Я знаю лишь одно — что мне отца не хватало. Калли сказала, что если мне и вправду приспичило знать такую глупость, она назовёт мне имя. Я ответила, что она может не утруждаться, я и сама догадалась, кто он. Калли рассмеялась и заявила, что ничего я не знаю, не понимаю и не смыслю. На этом мы снова перестали разговаривать. Спустились с холма бок о бок, но каждая сама по себе, как было и всегда. Увидимся ещё лет через двадцать, Калли.
И всё же я думаю, что знаю, кто мой отец.
А Котёнок Паркер… ну зачем портить ему день?
С тех пор миновал уже год. Я по-прежнему думаю о Марио. И просыпаюсь посреди ночи, когда мне снится, как Уинстон отрывает руку полицейской из Кинг-сити. Я так и не знаю, что с ней сталось. Она точно так же пала жертвой обстоятельств, как любой из нас; полиция Кинг-сити оказалась втянута в военные действия произволом ГК, будучи ни о чём не осведомлена, и понесла тяжелейшие потери.
Год проходит — и мы меняемся, но мир остаётся прежним. Он перекатывается через пустоты, оставленные ушедшими, и постепенно заполняет их собой. Я не представляла, как выпускать "Техасец" без Черити, но люди, служившие ей источниками информации, стали приходить со своими историями ко мне, и совсем скоро среди них нашёлся тот, кому её работа оказалась по плечу. Он далеко не так симпатичен, как Черити, но у него задатки журналиста.
Я по-прежнему издаю газету и преподаю в школе. А ещё я новый мэр Нью-Остина. Я не баллотировалась, но и не стала снимать свою кандидатуру, когда её выдвинула инициативная группа горожан. Колонка "Ядозуб" осталась такой же язвительной, как и до моего избрания. Возможно, в этом и есть конфликт интересов, но никому до него особо нет дела. Если оппозиции что-то не понравится, пусть учредят собственную газету.
Раз в неделю я веду гостевую колонку в "Ежедневных Сливках". Думаю, таким способом Уолтер пытается переманить меня обратно. Но вряд ли у него это выйдет, думаю, та часть моей жизни завершилась бесповоротно. Впрочем, как знать… Раньше я считала, что и мэром стать меня никогда не уговорят.
Я виделась с Уолтером не далее, чем на прошлой неделе, на открытии бара "Слепая свинья" после ремонта. Он был полностью уничтожен пожаром во время Сбоя, и одно время Глубокая Глотка угрожал оставить его в руинах. Но потом уступил давлению общественности и закатил шумную вечеринку в честь возрождения бара. Собралось большинство представителей четвёртой власти Кинг-сити, и те, кто уже не приехал вдрызг пьяным, вскоре тоже нализались.
Мы предавались всем тем же забавам, которые обычно начинаются, когда журналисты собираются вместе: пили, перемывали косточки отсутствующим коллегам, пересказывали скандальные истории "не для печати" о знаменитостях и политиках, снова пили, намекали на статьи, которыми вот-вот разразимся и о которых на самом деле даже понятия не имели, вновь и вновь обсуждали старые драки и раскрывали новые заговоры в высших кругах, опять пили, блевали и пили ещё больше. Кому-то набили физиономию, кто-то остудил свой темперамент, было сыграно множество партий в покер. Новая "Слепая свинья" была неплоха, но старый друг всегда лучше новых двух, а посему хозяин выслушал немало жалоб. Как по мне, через пятьдесят лет замывания кровавых луж, подтирания разлитых напитков, выметания осколков кальянов и прочей посуды новое место станет не хуже старого и скорее всего никто, кроме совсем дряхлых стариков, даже не вспомнит, что бар когда-то горел.