– Никакой я тебе не «братишка». В данный момент я старший по званию. – Но тон едва заметно смягчился. – По твоей вине у меня добавилось головной боли. Хоть мать бы пожалел.
Повисла пауза.
– Я пожалел, – хрипло отозвался тот. – Мне дышать и говорить тяжело. Перелом со смещением. Еще бы немного, и кость пробила легкое. Не смотри на меня так. Знаю, что сам дурак.
– Давай кого-нибудь из Реконструкторов отошлю? – Неуклюжее предложение расплылось жирной кляксой.
– Не надо, – возразил Эдгар. – Трансумам нужнее. Для меня и так сделали, что требовалось. Если бы я тут не скакал, уснул бы уже. Не злись.
– Да я не на тебя. История неприятная.
– Отец бы что-нибудь придумал.
Снова тишина. Густая и тоскливая, как на похоронах.
– Беда в том, что я не он… – голос мужчины звучал по-детски растерянно.
Клаус крепко зажмурился. Впервые в жизни он чувствовал чужую утрату, как свою. «Хорошо, когда некого стесняться», – искоркой мелькнуло в сознании. На ресницах набухли горячие слезы.
– А все-таки лихо вы их отделали, – ободрил брата старший Баркли.
– Лихо, – согласился тот.
Вытянуть правду о Клаусе из Робин оказалось безобразно трудно. Она буквально извивалось ужом. Если бы Эмьюз не знала, что Би страсть как любит делиться новостями, терпения бы не хватило.
– Почему не рассказала сразу? – От злости возникло желание влепить подружке хорошую затрещину. – Это нечестно!
– Конечно, нечестно, – кивнула Робин. – Если бы я не считала так, продолжала бы молчать. Все дело в Клаусе. Он был против.
– Что значит «против»? – Глаза девочки округлились.
– Боялся тебя расстроить, наверное, – предположила та.
– А тебя, значит, не боялся? – Раздражение и обида распространялись по телу черным ядом.
– Я просто друг. С друзьями так можно, – с самым невинным видом объявила Би. – Между прочим, Клаус не обрадовался моему присутствию. Даже нагрубил, но это от волнения. Он сильный. Если бы я пережила такое – неделю бы просидела под столом, обхватив голову руками.
– Замечательно, – процедила Эмьюз. – А я разве не друг?
– Ты нечто большее! – заверила Робин. – Он так сильно дорожит тобой, что не желает тревожить. По-моему, жуть как романтично.
Только в словах подруги ощущалась едва заметная неуверенность. Эмьюз уже слышала эти ласковые интонации, эдакая сказка, чтобы скрасить уродливую реальность. Отчего-то сама Эмьюз решила поделиться историей с плашкой и Дивными не с кем-нибудь, а именно с Клаусом, причем исключительно потому, что этот мальчишка больше, чем просто друг.
– Совсем забыла, – наигранно спохватилась она. – Росарио просила не засиживаться над книжками. Нам сегодня нужно успеть в одно место… Прости. Поболтаем позже.
– Ладно. – Если подруга что-то заподозрила, то ничем себя не выдала. – Меня к Клаусу не пустят, а ты, как Тень, могла бы попробовать его навестить.
– Вряд ли получится. Слишком много дел, – сухо отрезала девочка и захлопнула зеркальце.
Тяжелый камень неподъемным грузом лег на сердце. «Недоверие – то же предательство, только замаскированное благими намерениями», – Эмьюз закрыла глаза.
Девочка сдвинула в сторону разбросанные учебники и достала дневник. Специально созданный беспорядок должен был убедить тетку, что юная Тень не убивала время до ужина, а готовилась к предстоящим занятиям. В действительности он больше мешал безрадостным мыслям, толпившимся в голове.
«Разве то, как я поступаю с Росарио, не является еще одним примером недоверия?», – справедливо спросил внутренний голос. – «И тоже, вроде как, без злого умысла. Значит, я предаю ее».
С пера сорвалась серебряная капля и плюхнулась на бархатно-черную страницу.
– Проклятье, – пробормотала девочка.
«Нет. В случае с плашкой я предам дядюшку Джулиуса и неизвестную Фолию, поделившись с теткой тем, что знаю», – возразила она сама себе. – «Кроме того, если Сэр Коллоу считает, что так правильно, – кто я, чтобы сомневаться? Он настоящий Рыцарь и мой начальник». Размышляя о субординации, Эмьюз осторожно обрезала испорченный лист ножом для бумаг и швырнула в корзину. «Как удобно», – фыркнула совесть. – «Когда Коллоу говорит, что ты должна ему сообщать обо всем, он что, не начальник и не Рыцарь? А в тот момент, когда тебе выгодно, субординация включается, как свет в туалете? Других обвинять легко».
Сожаление укололо между ребер. Оставалось надеяться, что Би не надуется из-за такой неожиданной и глупой лжи. Связаться с подругой сейчас означало выдать себя с потрохами.