Картавый уставился в книгу. Рэм захлопнул ее через минуту.
— Ну, давай!
Картавый прочитал в памяти с трудом и не совсем точно только несколько строк.
— Не густо… Ты не читай, просто пробеги взглядом, не вникай в смысл. Потом уж вспоминай и осмысливай. Понял?
— Не знаю!
— Ну, давай еще раз!
Рэм вновь раскрыл книгу, но подержал ее открытой чуть дольше. Картавый повторил и ошибся только в двух местах.
— Хорошо, — похвалил его Полковник. — Давай еще раз.
Картавый справился на этот раз чуть лучше. Рэм протянул ему книгу:
— На, тренируйся!
Читать по памяти Картавый выучился, и вскоре мог, просмотрев сразу две страницы, воспроизвести их почти без единой ошибки.
— А ты способный, — удивился Рэм, — тебя имеет смысл натаскивать!
— А что дальше?
— Дальше? — Полковник помолчал. — Как бы это тебе объяснить… Ты должен избавиться от страха — это не просто, но необходимо! Страх неуправляемое чувство. Понимаешь, его следует выжигать начисто, а не то выскочит он как-нибудь вдруг… да главное не в этом… Люди чувствуют, когда человек не боится. Когда нет в глазах человека страха — это настораживает, пугает.
Лицо Рэма сделалось отрешенным, его восточные черты обозначились явственнее.
— Страх — это часть человеческой сути, — продолжал он, — Инстинкт самосохранения зверя, когда слабеют колени… но сейчас этот инстинкт вполне может заменить разум… Избавиться от страха можно, и дело тут не в природной смелости, а… я бы сказал, в философии, в силе разума. Страх покинет тебя, если ты всем нутром поверишь в неизбежность всего происходящего. Если суждено — подавишься за столом, если не суждено, то выйдешь из любой опасной ситуации. Да и что страшного в самой смерти — если бы ты был вечен! Скажу тебе — смерть не страшна! Тебе это любой скажет, кто посмотрел ей в глаза, те, кто умирал, это знает… Когда смерть становится неизбежной, основной инстинкт покидает человека — смерть он встречает без страха! Чувство страха умирает первым, и некоторое время человек живет вне основного инстинкта — так сказать в мертвой зоне… человек иногда возвращается к жизни, возвращается к нему и чувство страха… но оказывается можно научиться жить в мертвой зоне, перешагнуть через порог — собственный страх. Немного тренировки и ты …
— А как тренироваться-то?
— А вон, — скривив губы в улыбке, Рэм кивнул на заключенных, — выбирай!
Драку начать, как оказалось было не сложно. Картавый дрался постоянно, чуть ли не каждый день.
— Ты трусил, было заметно, — шипел Полковник после очередной драки. — Чего боялся? Получить в морду? Дави инстинкт — это чувство досталось нам от зверя, замени его разумом — мгновенный анализ и тут же решение! Понял?
— Понял.
— И что ты дал ему ударить себя в челюсть, резко убирай в сторону голову и ногами работай, бей его по костям ноги.
Вскоре в камере, да и не только, панически боялись Картавого.
— У, змей, как пацана испортил! — потихоньку шипели заключенные, возмущаясь Полковником, тот лишь скалил зубы.
Вспоминалось легко, ярко, подробно… был в камере зек, щупленький, со странной фамилией Щур. Картавому доставляло удовольствие издеваться над ним. Щур ненавидел Картавого, да так, что ненависть эту было не скрыть, она так и перла из его маленьких поросячьих глаз. Картавый постоянно держал его в поле зрения — хотя тот и был настороже и отличался завидной ловкостью, но случалось, что он зевал и получал по «соплям». С разбитым носом ничком валился на нары. Картавый с удовольствием слушал, как тот давится слезами.
— Надо же, — усмехнулся он, — какой же я был пацан!
Полковник потешался вместе с Картавым над плотной, угрюмой ненавистью сокамерников. Однажды ночью он разбудил его:
— Делать нас хотят, — шепнул он и сунул ему в руку кусок арматуры остро заточенного с одного конца. — Долго же они собирались!
Единственная лампочка висела у входа, но и при ее свете Картавый видел, как к ним приближаются пять фигур в нижнем белье. Рэм вскочил неожиданно, следом резво поднялся и Картавый, в их руках блеснули шлифованные концы заточек. Мужики, шедшие по их души, оторопело остановились
— Ну что же вы не спите? Да и нам не даете!? — смеясь, спросил Полковник.
Мужики напасть не решились и разбрелись по нарам, зная, что кара последует. Утром одного из них — Вальта, нашли задушенным. Кто это сделал, никто не слышал, или слышал да промолчал. Картавый спрашивал Рэма: мол, не ты ли? Тот лишь смеялся.