— По поводу моего отношения, скажу проще — я не уверен, что вы сами себе хозяева. Дело в том, уважаемый, что еще недавно Япония целовала США в жопу и причмокивала, — тут собеседник аж скривился. — Без НД мы так бы и были вечным сателлитом с «силами самообороны» и без права голоса. Все серьезные дела были с ИХ позволения, любые действия во внешней политике — с оглядкой на них. Ведь еще лет пятнадцать назад военные базы были везде, а те из политиков, кто выступал против «дяди Сэма» резко уходили в отставку по наиболее неприятным статьям. Скажете, не было?
— Было. Но это в прошлом. Навсегда.
— Ой, ли? Да тех баз теперь нет, и политика стала более-менее независимой, но разве наши «старшие партнёры» ушли из нашей промышленности, торговли и политики везде и всюду? Или вы хотите сказать, что у них уже нет лоббистов в высших кругах?
— Есть. Американцы же тут десятилетиями укреплялись. Вот только от власти их сторонников уже оттёрли. И неустанно следят. А то «целовали» слишком активно.
— Вы уверены, что учли всех?
— Более-менее. Но последствия многих из их решений нам ещё будут аукаться десятилетиями, — пройдя рукой по седине, старик окунулся в омут памяти. Его взгляд, устремлённый влево и вверх, словно опять наблюдал то, что уже свершилось.
— Эта идиотская мода на девочек, или феминистические перекосы стоили нам массы умных и грамотных профессионалов, не говоря уже о перспективной молодёжи. Кроме того, ряд крупных чиновников пришлось убрать из политики очень тихо, иначе всплывшие проблемы измазали бы многие институты власти сверху — донизу.
— Вот видите. Вы даже у себя не можете быть уверены, что навели порядок до конца. Так как я могу вам верить? Тем более, что государство не имеет своей воли и желаний. Как и любой инструмент. А его истинные хозяева, притом я не говорю о народе, не привыкли играть честно. Сегодня вы говорите мне одно, а завтра вас увольняют и новый переговорщик говорит совсем иное. Но только то, что надо им. Именно поэтому быть чьей либо прислугой мне отвратительно по сути своей.
— Вы на удивление циничны для своего возраста, Ичика-сан. Честно говоря, я не ожидал такого нигилизма.
— Зато у вас не будет иллюзий. Как и у вашего начальства. Правда, могут найтись инициативные идиоты, как этот ваш «молодой специалист», которые решат что цель оправдывает средства. Но таким я легко объясню всю степень их неправоты. Способ стопроцентный.
— Хотелось бы без этого. Нагато-кун неплохой, в общем-то, человек. Просто слишком прям.
— Тогда в ваших интересах его просветить, пока он не отколол чего-то такого, что можно будет искупить только кровью. Я ведь не боюсь идти до конца, поверьте мне.
— Мы видели ту запись, где вы «общаетесь» с похитителями ребёнка. Сомнений в вашей искренности у нас нет.
— Прекрасно. Тогда как будете готовы обсуждать — дайте знать. Посмотрим, до чего сможем договориться.
В это же время. Госпиталь. Комната Лауры Бодевиг.
Бледная и осунувшаяся девушка с трудом разлепила глаза. Тихонько выдохнула и вновь выключилась. Но теперь это был крепкий сон, а не бесконечный мрак забытья, вызванный почти смертельным истощением.
Госпиталь академии, приблизительно 5 утра.
Придя в себя незадолго до рассвета, невысокая молодая девушка, тяжело вздохнув, молча уставилась в окно, где тёмный бархат летней ночи нехотя таял под натиском светила. Задумчиво накручивая на палец снежно-белую прядь, она вновь и вновь оживляла в памяти последний эпизод.
Активировав запрещённый режим, переполняющий тело запредельной мощью, Лаура более не сомневалась в победе. И даже сумела зацепить врага кончиком меча, оставив на ненавистном лице кровавую метку. Вот только завершить дело не удалось. Лишившись энергощита и заливая доспех кровью, соперник словно спустил с цепей своего демона.
Скорость и точность его ударов возросли настолько, что оставалось только пятиться под натиском стального вихря, который нет-нет, да и находил лазейки, оставляя на корпусе быстро затягивающиеся отметины. А попытки клинча неприятно удивили превосходящей силой белой машины. Минута за минутой продолжался их бой, но сделать ничего было нельзя. Отчаяние и гордость не давали сдаться, а подбирающийся к сердцу холод напоминал, какой будет цена упорства..
И когда уже казалось, что вот-вот и она уйдёт сражаясь, как и надо уходить, хорошо знакомые синие когти вырвали её из вязкого плена на свет. И в последнем проблеске сознания, лёжа у него на руках, она увидела его взгляд. Взгляд, которым не раз смотрела на неё Чифую-сан в те моменты, когда, по её мнению, немка вела себя как глупый и капризный ребёнок. Два карих омута, полных чужого ума и силы, казалось, пронзали тебя до самого дна. И от этого понимания становилось стыдно.