От услышанного Алёна словно потеряла опору под ногами и прислонилась к холодильнику.
– Своими руками я ничего не делал, но от этого нелегче, – продолжил Адонис. – Ведь я освободил Бесцветного, после чего разыгралась схватка…
– Кого?
– Так он назвался – Бесцветный. В камере для заключенных познакомились. Если я правильно понял, он работает на какого-то Лешего. Ты не знаешь, кто это?
– Леший – хозяин леса, тот, кто видим и не видим, тот, который имеет неограниченную власть в лесу, которому подчиняются даже звери. Это некая сущность, дух леса. Может принять форму растения, животного, или даже явиться в облике человека, – Алёна искоса смотрела на Адониса, проверяя его реакцию.
– Ты думаешь, это правда? – нахмурился парень, отложив ложку в сторону.
– Нет, конечно! – девушка негромко рассмеялась, и застенчиво прикрыла рот ладонью. – Леший – мифический персонаж древних славян. Даже мой дед, проживший всю жизнь в лесу, с детства убеждал меня, что он – всего лишь сказка! Хотя любой миф в какой-то степени основан на реальности…
– Тогда про кого же говорил Бесцветный? Неужели я ослышался?
– Леший – это некий авторитет воровского мира, – пояснила Алёна и присела напротив Адониса. – Хотя многие считают его образ выдуманным. Он нужен, якобы, для поддержания порядка среди воров, чтобы они чтили их неписаные законы.
– Получается, он мне соврал?
– Не знаю. По крайней мере, никто никогда не видел Лешего. Или, кто видел, не дожил до утра, чтобы успеть рассказать кому-то… – Алёна заметила, как Адонис нервно дернулся, но продолжила рассказ. – Дед говорил, что он противовес Стальнова. Леший вступил в борьбу за сферы влияния в тайге, вернее, в незаконной вырубке леса. Стальнов же не захотел уступать ему свой бизнес. Кто откажется от такой золотой жилы! Вот и началось многолетнее противостояние между двумя преступными кланами. Леший однажды похитил даже дочь Стального человека – Яну, чтобы отец стал разговорчивее…
– Яну?! – вскочил Адонис на ноги, чуть не опрокинув стол. – Значит, и в этот раз он похитил! И отца ее убил!
– Всё возможно, – пожала плечами Алёна. – Мы мелкие букашки, чтобы знать всю правду, а тем более – вмешаться в это.
– Нельзя позволять кому-то безнаказанно творить такое!
– А ты судья, чтобы решить, кто прав, а кто нет?
Адонис открыл рот, казалось бы, чтобы возразить, но вместо этого тяжело вздохнул и гулко опустился на табуретку. Алёну раздирали противоположные стремления. Одна сторона души сочувствовала пришельцу и не хотела причинять ему боль, а другая сторона пыталась ужалить его только за то, что он полюбил Яну. Почему ей все поклоняются, а об Алёну вытирают ноги? Чем эта гадюка лучше её?
– Пойми ты одно: Стальнов и Леший из одного теста слеплены! Оба ничего хорошего не сделали простому народу! Лишь обогащались за счет него!
– Ты же говорила, что Стальнов построил этот город.
– Полагаешь, из добрых побуждений? – злость закипела в жилах Алёны. – Очнись! Всё делается ради денег! Этот город помог ему заработать гораздо больше, чем он потратил на его строительство!
– Нам не дано понять мотивы других. Мы можем лишь оценить их вклад в благополучие общества. Если строительство города принесло пользу другим, то Стальнов сделал доброе дело.
Явно неправильное суждение взбесило Алёну. Руки сотряслись от перенапряжения. Пальцы сжались в кулак. К горлу подкатил удушливый ком. Не сказав ни слова, девушка выбежала в коридор и направилась в свою комнату. О спокойном сне можно было забыть окончательно. Ей не удастся сомкнуть глаз. Будет проклинать свою судьбу и еще сильнее ненавидеть Яну. Почему жизнь так несправедлива? Взбалмошная девка имеет всё, что и не снится другим. Чем она заслужила такие блага? Только тем, что она носит позорную фамилию Стальнова?!
Алёна опрокинулась лицом вниз на кровать. Слёзы безвольно потекли по щекам. Нет, она не останется в этом доме! Утром же вернется в лес. Лучше быть одной, чем постоянно слышать восхищение Адониса Яной! Кто-то скажет, что это паршивая гордость? Нет, это самоуважение… Алёна искренне верила в свою правоту.
Выплакав немало слёз, девушка перевернулась на спину. Тьма потолка по-прежнему манила к себе, напоминая беспросветную судьбу. Настенные часы безучастно тикали, отсчитывая секунды. Минутная стрелка то замирала, то опять приходила в движение. Уже пятнадцать минут четвертого утра. Душа постепенно погружалась в тягостную безмятежность. Ничего не осталось, кроме пустоты и безразличия. Безразличия к себе, к окружающим, к миру.