Казалось, будто ум Бейли описывал кольца вокруг непроницаемой логики позитронного мозга Р. Дэниела и старался найти в нём лазейку, какое-нибудь слабое место.
– И вам самому не интересно, Дэниел? – продолжал допытываться Бейли. – Вы назвали себя детективом. Знаете ли вы, что это такое? Понимаете ли вы, что расследование – это не просто работа? Это – вызов. Столкновение двух умов: детектива и преступника. Можете ли вы покинуть поле битвы и признать себя побеждённым?
– Могу, если цель недостойна продолжения.
– И вам не будет жалко? Вы не испытываете чувства досады и разочарования? Неудовлетворённого любопытства?
Вообще не возлагавший больших надежд на своё красноречие, Бейли почти совсем сник под конец. А то, что он пытался взывать к «любопытству» робота, лишь напомнило ему его собственные аргументы, которые он приводил Клусарру четыре часа назад. Тогда-то он отчётливо представлял, какие особенности отличают человека от машины. Любопытство должно быть одной из них. Полуторамесячный котёнок может быть любопытным, но может ли обладать любопытством машина, пусть самая человекообразная?
Р. Дэниел словно повторил эти мысли, сказав:
– Что вы имеете в виду под любопытством?
Бейли постарался придать этому слову больше веса:
– Под любопытством мы подразумеваем желание расширить свои знания.
– Во мне существует такое желание, когда расширение знаний необходимо для выполнения поставленной задачи.
– Правильно, – язвительно сказал Бейли, – когда, например, вы интересуетесь контактными линзами Бентли, чтобы разузнать побольше о странных повадках землян.
– Совершенно верно, – ответил Р. Дэниел без намёка на то, что почувствовал сарказм собеседника. – Однако бесцельное расширение знаний, что, видимо, и означает термин «любопытство», ведёт к снижению эффективности. Мне положено избегать этого.
В этот самый момент с Бейли произошло то, чего он ждал с таким отчаянием: пелена, застилавшая его мысленный взор, начала постепенно оседать, уступая место чёткому изображению.
Он как открыл рот, так и сидел пока говорил Р. Дэниел.
Он раньше не мог вообразить себе картину убийства во всей её полноте. Так в жизни не бывает. Почти не сознавая этого сам, он составлял её, составлял тщательно и кропотливо, но под конец наткнулся на одно-единственное противоречие. Одно противоречие, которое не обойдёшь и от которого не отмахнёшься. Покуда оно существовало, его сознание не могло добраться до разгадки, чтобы подвергнуть её анализу.
И вот теперь его осенило; противоречие исчезло – последняя деталь стала на своё место.
Наступившее просветление придало Бейли новые силы. К тому же он совершенно неожиданно сообразил, в чём слабость Р. Дэниела, слабость любой думающей машины. В голове промелькнула обнадёживающая мысль: эта штуковина должна понимать все дословно.
– Верно ли, – лихорадочно заговорил он, – что проект «Космотаун» завершается сегодня, а вместе с ним прекращается и расследование дела Сартона?
– Таково решение жителей Космотауна, – спокойно согласился Р. Дэниел.
– Но сегодняшний день ещё не кончился. – Бейли взглянул на часы. – Сейчас двадцать два тридцать. В нашем распоряжении ещё есть полтора часа.
Р. Дэниел не отвечал. Казалось, он размышлял над чем-то.
Бейли не давал ему передышки:
– Значит, проект существует до полуночи. Вы – мой партнёр, и расследование продолжается. – В спешке он говорил почти телеграфным текстом. – Будем работать, как прежде. Попытаемся ещё раз. Вашим это не повредит. Наоборот, только поможет. Даю слово. Если, по-вашему, я буду делать что-то не так – остановите меня. Я прошу дать мне всего полтора часа.
– Всё, что вы сказали, правильно, – ответил наконец робот. – День ещё не кончился. Я об этом не подумал, партнёр Илайдж.
«Ага, опять 'партнёр'», – пронеслось у Бейли. Он улыбнулся и сказал:
– Мне кажется, доктор Фастольф упоминал о фильме, сделанном на месте преступления?
– Да, упоминал.
– Могу я получить экземпляр?
– Да, партнёр Илайдж.
– Сейчас! Немедленно!
– Через десять минут, если можно воспользоваться передатчиком управления, – ответил Р. Дэниел.
На это ушло ещё меньше времени. Бейли не сводил глаз с небольшого алюминиевого ящика, который он держал в дрожащих руках. Слабые сигналы, поступавшие из Космотауна, образовали в нём определённую атомную схему.
В этот момент в дверях показался комиссар Джулиус Эндерби.
Он увидел Бейли, и его круглое лицо, до этого встревоженное, стало приобретать грозный вид.
– Слушайте, Лайдж Бейли, вы чертовски долго ужинаете.