— Черт возьми… — произнес чей-то голос.
Кучка людей расступилась, и среди них появилась мисс Уоррен. Лицо у нее было багровое, возбужденное и торжествующее. Она схватила Корал. за руку:
— Что тут происходит? Нет, не рассказывайте сейчас. Вам нехорошо. Вы немедленно уйдете со мной от всего этого.
Между ней и машиной стояли солдаты: из сарая вышел офицер и присоединился к ним. Мисс Уоррен быстро шепнула:
— Обещайте все, что угодно. Неважно, что вы скажете.
Она положила большую руку на рукав офицера и начала в чем-то убеждать его заискивающим тоном. Он пытался прервать ее, но она его перебивала. Он снял пенсне и растерянно протер его. Угрозы были бы бесполезны, можно было протестовать всю ночь, но она предлагала ему единственный довод, отказаться от которого противоречило бы его натуре: здравый смысл. А кроме предлагаемого ею разумного поступка она советовала ему принять во внимание и другое, более важное обстоятельство — высшие дипломатические соображения. Он снова протер пенсне, кивнул и сдался. Мисс Уоррен схватила его руку и крепко пожала ее, глубоко вдавив в его согнувшийся от боли палец свое кольцо-печатку.
Корал соскользнула на землю. Мисс Уоррен дотронулась до нее, но девушка попыталась стряхнуть ее руку. Шум стих, земля в молчании наплывала на нее. Откуда-то издалека чей-то голос произнес: «У вас плохое сердце», и она опять открыла глаза, ожидая увидеть возле себя морщинистое лицо доктора. Но оказалось, что она лежит на заднем сиденье машины и мисс Уоррен укрывает ее пледом. Она налила рюмку коньяка и поднесла ее ко рту Корал. Машина, тронувшись с места, толкнула их друг к другу, коньяк расплескался по ее подбородку; Корал улыбнулась раскрасневшейся, довольно пьяной физиономии, заботливо глядевшей на нее.
— Послушайте, милочка, сначала я возьму вас с собой в Вену. Я могу телеграфировать эту корреспонденцию оттуда. Если какой-нибудь паршивый подлец попробует подкупить вас, ничего не отвечайте. Не открывайте рот даже для того, чтобы сказать «нет».
Слова эти были непонятны для Корал. Она чувствовала боль в груди. Видела, как исчезают огни станции, когда машина повернула назад к Вене, и с упрямой верностью старалась угадать, где сейчас Майетт. От боли ей трудно было дышать, но она решила не произносить ни слова. Говорить, описывать свою боль, просить о помощи значило бы на какое-то время прогнать из головы его лицо, ее уши перестали бы слышать его голос, шептавший ей о том, что они будут делать вместе в Константинополе. «Я не забуду его первая», — упрямо думала она, отгоняя наплывавшие видения: алый отблеск машины, несущейся по темной дороге, взгляд доктора Циннера при свете горящего жгута. Наконец отчаянная борьба с болью, с удушьем, с желанием кричать, с помутившимся сознанием отняли у нее даже те видения, которые она старалась прогнать.
«Я помню, я не забыла». Но она не могла удержаться и один раз застонала. Стон был такой слабый, что стук мотора заглушил его. Он не достиг ушей мисс Уоррен, так же как и повторенные вслед за ним шепотом слова: «Я не забыла».
— Только для нашей газеты, — сказала мисс Уоррен, барабаня пальцами по пледу. — Я хочу, чтобы это было опубликовано только у нас. Это мой материал, — заявила она с гордостью, лелея где-то в глубине души, за заголовками и за свинцовым типографским шрифтом, мечту о Корал в пижаме, наливающей кофе, Корал в пижаме, смешивающей коктейль, Корал, спящей в отремонтированной и помолодевшей квартире.
ЧАСТЬ V.
КОНСТАНТИНОПОЛЬ
— Алло, алло. Мистер Карлтон Майетт уже приехал?
Маленький юркий армянин с цветком в петлице ответил на таком же аккуратном и хорошо подогнанном английском языке, как и его визитка:
— Нет. К сожалению, нет. Что-нибудь передать?
— Поезд, конечно, прибыл?
— Нет. Опаздывает на три часа. Кажется, паровоз вышел из строя около Белграда.
— Скажите ему, что мистер Джойс…
— А теперь, что мне посоветовать вам обеим, леди, на сегодня после полудня? — сказал юркий армянин, занимающийся прибывшими, перегнувшись через барьер и доверительно обращаясь к двум молодым американкам, которые восхищенно смотрели на него полуоткрыв рот и подняв красиво выщипанные брови. — Вам нужно было бы взять гида, он показал бы вам базары.
— Может быть, вы, мистер Калебджян? — произнесли они почти в один голос; их большие, полные любопытства наивные глаза следили за ним, пока он поворачивался, направляясь к телефону.