Он также узнал, что Синтия все еще находится в инвалидном кресле, и когда она садилась в нее накануне вечером, она казалась ошеломленной или пьяной. Картер принял это за наркотики. Шеф-повар слышал это от женщины в офисе, которая поддерживала радиосвязь с поездом до того, как русские захватили всю связь на борту. Картер добавил еще одну записку, чтобы поговорить с ней перед отъездом.
Шеф-повар сообщил, что Синтию охраняли Кобелев и двое его людей в вагоне-салоне, который находился в середине поезда, и что четверо других, двое с автоматами, циркулировали среди других пассажиров. Это означало, что всего восемь россиян, включая человека за штурвалом.
Когда он почувствовал, что узнал все, что мог, от шеф-повара. Картер извинился, вышел на улицу и нырнул в небольшое бистро на улице. Он купил бутылку коньяка и два стакана. Когда он вернулся, он и шеф-повар выпили тост за здоровье друг друга, а также за здоровье президента Миттерана и большей части французского парламента, прежде чем шеф-повар должен был отправиться на вокзал, чтобы добраться до Парижа. Перед тем как он ушел, шеф-повар бурно его поблагодарил, и Картер подарил ему оставшуюся бутылку.
Картер смотрел, как такси прячется за углом, мужчин, которых он вошел, чтобы поговорить с женщиной за столом. Именно она разговаривала с железнодорожным составом по радио, и, хотя ее отвращение к русским и тому, что они сделали, было достойным восхищения, она не смогла ничего добавить к тому, что уже сказал ему повар. В конце концов она сказала, что если он собирается стать поваром, ему понадобится форма, и дала ему адрес магазина на Шиллерштрассе.
Портной в магазине оказался молчаливым и эффективным, как и большинство немецких профессионалов; для переделки пиджака было достаточно мелка вдоль рукава и другого поперек куртки, но вот брюки - другое дело. Картер отвел этого человека в сторону и объяснил его весьма особенную проблему.
Он держал «люгер» в кожаной кобуре, которая блестела от постоянного обращения. «Обычно, видите ли, я ношу ее здесь». Он держал кобуру под мышкой. «Но я могу закрепить ремни вокруг талии вот так». Он надел кобуру, как пояс, и повернул пистолет, пока тот не уперся ему в поясницу. «Это затрудняет их поиск при поиске. Тогда мне нужно немного лишнего места в штанах, чтобы прикрыть это. Может быть, вставка или две».
Портной кивнул и быстро измерил пистолет и талию Картера с пистолетом на месте. Затем он ушел, а Картер сел в кресло перед магазином и начал читать ежедневную венскую книгу, которую он нашел лежащей напротив.
В газетах ничего не было ни о поезде, ни о похищении, и это его обрадовало. Очевидно, власти сотрудничали, как и сказал Хоук.
Менее чем через час форма была готова. Картер примерил его, и пиджак и брюки подошли идеально. Даже Вильгельмина была практически незаметной в V-образном мешочке за его спиной. Белая поварская шляпа, и он легко мог бы сойти за выпускника Cordon Bleu.
Он поблагодарил портного и велел завернуть его униформу.
Затем он снова оделся в свою уличную одежду, собрал пакеты и ушел. На обратном пути в тур-офис он купил подержанный кожаный чемодан с наклейками из европейских курортных городов.
Он надел униформу в маленькой умывальной в задней части туристического офиса, затем вытащил все американские лейблы со своей одежды и упаковал их в старый чемодан. Потом надел поварскую шляпу и посмотрел на себя в зеркало.
Он чувствовал себя немного смешным, но этого следовало ожидать. Большой вопрос: узнают ли его? Кобелев, конечно, сразу узнал бы его, встречая его раньше, но он был вполне уверен, что Кобелев не будет проводить предварительную проверку. По словам шеф-повара, членам экипажа поезда, которые отработали вдвое больше своей обычной смены, разрешили выехать в Зальцбург, а замене разрешили подняться на борт (что дает некоторое представление о важности, которую Кобелев придавал своему личному комфорту). Эта замена была проверена лишь самым беглым осмотром большого русского гвардейца, которого повар описал («Grand, monsieur, très grand. As beeg as le grand Charles. Beegair.») И которого Картер был уверен, что он ». никогда не видел. Все это, конечно, предполагало, что этот охранник - кем бы он ни был - никогда не видел фотографии Картера, и хотя Картер сделал профессиональным предостережением никогда не фотографироваться, делать ставку на то, что сделала российская разведка, всегда было рискованным делом.