В день выписки одна из медсестёр принесла мой рюкзак и одежду, стираную и подшитую в местах, где их разорвали пули. Я тут же кинулась к знакомым вещам и принялась рыться в сумке, но разочаровалась, когда ничего не нашла внутри.
- Понятно, что нож забрали, - заговорила я будто сама с собой, так как предполагала, что медсестра, вообще не в курсе, что в нём было. - Но зачем было забирать часы и медальон.
На мой комментарий женщина осторожно подошла ближе к кровати и посмотрела в сторону полуоткрытой двери, где спиной стоял Надзорный. Затем она слегка улыбнулась, вытащила из кармана клочок бумаги и протянула мне. Я тем же способом убедилась, что никто не наблюдает за нами, и раскрыв свёрток дрожащими пальцами прикоснулась к бесценным для меня вещицам, подаренных отцом и Алексом.
- Спасибо, - едва сдерживая слёзы, прошептала я подняв голову на медсестру. Она тепло улыбнулась мне, и неожиданно прошептала в ответ: "Они тебе ещё пригодятся". Только женщина вышла, оставив меня наедине, чтобы я могла одеться, как резко дверь открыл Надзорный и объявил, что у меня есть пять минут на сборы. Стучатся этих парней явно не учили.
В сопровождении двоих я вышла из здания медицинского корпуса. Аромат недавно прошедшего снегопада сразу обхватил мои лёгкие, уставшие от слабо проветриваемого помещения. Я даже не стала надевать куртку, стараясь всем телом ощутить прохладу и проснуться от приятного покалывания морозного ветра.
Надзорные вели меня до самого дома. Улицы были пусты, так как все находились либо в школе, либо на работе. И я была рада тому, что немногочисленные жители родной станции не будут на меня пялиться, как на других изолированных, делая из этого очередную, трагедию, которая уже давно имела избитый сценарий.
Проходя по лесной тропе, я инстинктивно хотела остановиться, сделать самый глубокий вдох и медленно выпустить такой чистый и пьянящий воздух. Но грубая рука Надзорного, толкнувшая меня в плечо, предупредила, что идти следует не останавливаясь.
Впереди виднелся знакомый покосившийся забор и поржавевший кусок железа, который много лет служил нашей семье крышей над головой. Остановившись буквально в паре метров от дома, идущий впереди Надзорный резко развернулся, и даже через тёмную маску я почувствовала на себе его взгляд.
- Кристин Аристей, Вы помещаетесь в Изоляцию в соответствии с постановлением руководства С.О.С., - режущий слух голос прохрипел через закреплённое на шее устройство. - В течение четырнадцати суток Вы будете находиться под охраной, Вам запрещается покидать стены своего жилища и прилегающую к нему территорию, а также вступать в контакт с другими гражданами Станции 57. Все необходимые материалы для восстановления Вам будут доставлены в ближайшие три часа.
Закончив свой короткий монолог, Надзорный почему-то ещё несколько секунд смотрел на меня сквозь чёрную поглощающую дневной свет маску, отчего я немного смутилась. Мысль "чего он так пялится" так и крутилась, а Надзорный, словно робот, у которого сели батарейки, стоял неподвижно.
- Ты можешь возвращаться в центр, - вдруг громко объявил он, отчего у меня аж сердце вздрогнуло, а от непонимания, что происходит, по спине расползлись мурашки.
- Но... - хотел уже возразить, вероятно, младший по званию Надзорный, но впереди стоящая махина в форме оборвала его.
- Этого изолированного я доведу, будь уверен, проблем не будет. Камеры я подключу сам, - убедил он второго сопровождающего.
Младший Надзорный без дальнейших вопросов развернулся и ушёл тем же путём. Тем временем, старший открыл дверь и, грубо схватив за руку, завёл меня внутрь. Убедившись, что на улице никого нет, он тоже зашёл в холл и закрыл за собой дверь. Я знала, что всё, что сейчас происходит не по правилам, и от этого мне стало по-настоящему страшно. Неужели Марго решила всё-таки от меня избавиться, пускай и не официально?