Профессор сидел в глубокой задумчивости, не замечая собеседника.
- Да мало ли какие бредни еще напридумывают. Всего и не упомнишь,- Павел сделал глоток чая.
- Знаете, Павел, я тут вспомнил случай, - Орловский наконец всплыл из пучин задумчивости.- Я думаю, тот бедолага вовсе не спятил.
- То есть?
- С ним случилось тоже самое, что и со мной. Только в обратном порядке.
Глава 6
Теперь настал черед удивляться Шорохову.
- Это было года за полтора до того, как… со мной случилась эта оказия. В метро появился странный человек. Без документов, одетый в старье, грязный, но с пистолетом и ножом. Милиция тут же скрутила его. Он все твердил про ядерную войну, про метро, как последнее убежище выживших.
- И что с ним стало?
Профессор усмехнулся.
- У таких людей всегда один удел – принудительное лечение в психушке. Но, я думаю, и это для него благо. Если вспомнить, в каком более ужасном кошмаре он жил.
Павел покачал головой, сказанное просто не укладывалось в сознании. Однако уже где-то в глубине души зародилась безумная мысль – вот она, призрачная возможность вырваться из замкнутого круга затянувшегося постъядерного кошмара.
- Видите, Павел, и от слухов бывает толк. Если все правильно сопоставить и попытаться найти зерно истины.
- Значит, вы решили идти на Полянку, профессор? – нарушил затянувшуюся паузу Павел.
Этот человек, взявшийся в прямом смысле ниоткуда, вдруг пробудил в его душе дремавшую искру – не просто надеяться, но искать, бороться. Пусть даже в самое несбыточное. И тогда оно в самый неожиданный момент вдруг превратиться в реальность.
- Именно, - в голосе Орловского звучала твердость.- Понимаете, Павел, я человек другого времени. Во всех смыслах этого слова. Это не мой мир. Конечно, можно смириться и остаться здесь и жить как все. Но… Как бы вам это объяснить?
Он потер руками лицо, собираясь с мыслями, затем скомкал снятый ранее галстук и засунул его в карман, словно бы этот атрибут одежды мешал ему.
- Вы все дети этого мира. Вы пережили то, что не переживал ни один человек на земле – я имею в виду там, в моем времени. И вы переродились – внутренне, научились ценить по достоинству то, на что просто плевали тогда, до того как… Для этого нужно было случиться самому ужасному – ядерному безумию. Такова уж сущность человека: сначала он в исступлении разрушает все созданное, а потом по крупицам воссоздает, жалея о содеянном. Как там говорили? Что имеем – не храним, а потерявши плачем. Но вы – я имею в виду всех выживших в метро – насколько я могу судить, не плачете. Нет, вы выжили и живете. И по своему радуетесь. Вы сильные. Выжить в ядерном апокалипсисе, сохранить искру разума, человеческие качества – это ведь почти невозможно. И тем не менее… Простите, Павел, сумбур какой-то… Все, что наболело на душе…
- Алексей Владимирович, а что вы планируете делать на Полянке?
- Толком еще не знаю,- Орловский пожал плечами. – По крайней мере, нужно исследовать станцию - осмотреться, понаблюдать. Должны же быть какие-то внешние признаки всего того… что там творится.