Ларрил прищурился.
— А тебе пришло?
Татьяна кивнула.
— Лу-Тан всегда учил проверять все возможные гипотезы, даже самые неправдоподобные, но мне просто стало любопытно. Я хотела сравнить характеристики сигнала травмированных участков и здоровых с учебными матрицами программы Лу-Тана. Первая странность — скорость сигнала в здоровых конечностях Гиши оказалась выше скорости в сломанных, что естественно, но ниже той, которую принято считать нормой для юмбаи его возраста и телосложения. Вторая — та же картина возникла при изучении выборочно взятых участков и систем его организма. У меня сложилось впечатление, что это — какая-то остаточная реакция...
Татьяна внезапно замолчала. Вспомнились собственные ощущения после загадочных приступов — брадикардия, заторможенная реакция, общий упадок сил.
Ларрил за подбородок поднял её лицо к себе.
— Мне не нравится то, что я слышу, Лу-Танни, — сказал он. — И не нравится выражение твоего лица. Я хочу узнать всё о твоих подозрениях!
— Не могу! — Татьяна отвела его руку. — Прости, мне надо проверить кое-что. Скажи, часто ли происходят подобные несчастные случаи на станции?
— Бывает. М-63 — высокотехнологический объект...
— ...Повышенной опасности, — нетерпеливо перебила Татьяна. — Я уже знаю. Но часто ли случаются такие происшествия с юмбаи? С теми, чьи конечности эволюцией назначены хвататься за всё, что хоть отдалённо напоминает древесную ветку?
Ларрил активировал туммер, просмотрел информацию.
— Энергетические удары, отдавленные конечности, несчастные случаи, связанные с погрузчиками — это всё не то! А ведь ты права. Гиши — первый юмбаи, который умудрился упасть и при этом ни за что не зацепиться!
— Его переломы таковы, словно он пытался хвататься за ступени, но конечности были слишком слабы, чтобы держать вес тела, — пояснила Татьяна. — Нарушенная нейропроводимость так же может быть следствием заболевания или травмы телесного мозга. Но чтобы установить это, мне придётся провести расширенные исследования.
Ларрил, нахмурившись, смотрел на неё. Татьяна узнала этот взгляд — так смотрят охотники, встающие на след дичи. Неожиданно вспомнилось, как часто они с Артёмом обсуждали на маленькой кухне интересные операции, в которых доводилось участвовать Татьяне, или странные происшествия, отмеченные Артёмом во время дежурства на скорой. Один такой случай надолго оставил в душе Татьяны Викторовны тяжёлый, какой-то безнадёжный осадок и чувство иррационального страха, который не пропал даже после приобщения к чудесам межзвёздного сообщества. Тогда на его глазах умерла молодая женщина, и обстоятельства, сопутствующие смерти, не поддавались рациональному объяснению. Вернувшаяся с работы Татьяна, застала мужа на кухне. В воздухе витал тяжёлый запах перегара, а перед ним стояла наполовину опустошённая бутылка водки и стакан. Однако глаза Артёма не были осоловелыми, и когда он заговорил — голос был негромок, но чёток.
— Она умерла, и я ничего не смог сделать, — сказал он. — Только смотреть вместе с её мужем и сынишкой, как её выворачивает рвота, и скручивают судороги. И эта вода... Везде... бесконечные потоки воды...
Татьяна достала из буфета хрустальную стопку, принадлежавшую ещё её бабушке, тоже налила себе водки, выпила и села напротив, сцепив пальцы и положив на них подбородок. И тогда он начал рассказывать. Как получил вызов к женщине тридцати пяти лет с признаками отравления и неукротимой рвотой. Как вместе с фельдшерицей поднялся в чистую ухоженную квартиру, где их встретил мужчина, оказавшийся мужем пациентки. Женщина сидела в ванной, на полу. Худенькое тело сотрясали судороги, из носоглотки извергались потоки воды. Столько воды в подобной ситуации Артём не видел никогда. Это не были рвотные массы — прозрачная, практически чистая жидкость в количестве, которое никак не могло поместиться в человеческом желудке. В гостиной комнате плакал малолетний испуганный парнишка. Подвывал, вцепившись зубами в диванную подушку — чтобы не рыдать в голос.
Артём измерил женщине давление и температуру, прослушал сердце и дыхание, обратил внимание на суженые зрачки, которые не реагировали на свет. Сделал несколько уколов — противорвотное, антишоковое. Позвонил на подстанцию, описал ситуацию. Конечно, ему сначала не поверили. А когда поняли, что доктор не шутит — соединили с заведующим отделением реаниматологии. Пациентку продолжало рвать водой. И по всем признакам уже около часа она могла считаться мёртвой. Но женщина была в сознании, в перерывах между приступами пыталась говорить, звала сына и мужа, и плакала — тихо и жалобно, испуганно и безнадёжно. Было принято решение об экстренной госпитализации. Муж, при помощи Анны Сергеевны, фельдшерицы, с которой Артём работал вместе уже давно, собрал сына и поехал за машиной скорой помощи на своей. Пациентку довезли до больницы, причём ситуация ухудшалась с каждой минутой. И уже в приёмном покое, несмотря на весь комплекс реанимационных мероприятий, она скончалась в присутствии Артёма и бригады, вызванной из отделения. Хотя вода ещё около получаса продолжала подтекать с угла рта, сочиться из ноздрей. Тело отправили в морг, была назначена расширенная экспертиза. Артём вышел к её близким вместе с врачом-реаниматологом, чтобы сообщить о смерти. Видел глаза мужа и, что хуже, маленького сына. И теперь не мог понять — раз за разом прокручивая в голове прошедшие события — что он сделал не так? Чем мог помочь? И, самое главное, что произошло, каков мог быть диагноз? Артём собирался позвонить потом патанатому, который должен был производить вскрытие, и узнать результаты. Но не успел...