Милль вздрогнула. Видимо, воспоминания о Тамаре и о сеансе психической экзекуции на уроке были всё ещё слишком сильны.
Я закрыла дверь — и мы с Тамарой остались одни. Кажется, не использовать Стандартную Модель при Тамаре вошло в привычку. Не было совершенно никаких разумных причин, чтобы не пользоваться ею сейчас — но всё-таки я стянула одеяло с кровати руками и протянула своей наставнице.
Тамара до сих пор дрожала.
— Всё в порядке, профессор. — постаралась сказать я настолько уверенно, насколько могла. — Камида Эстер — заносчивая и глупая хамка. У неё не хватило сил, даже чтобы сопротивляться мне сколь-нибудь серьёзно — разумеется, у неё нет против вас совершенно никаких шансов.
Я плохо умела утешать, и потому надеялась, что если я подчеркну, что Тамара сильная, её желание самоутверждаться возьмёт верх над страхом. С самоутверждающейся Тамарой я знала, как себя вести. Но с Тамарой, которая напугана? С Тамарой, которая дрожит и кутается в одеяло? Интересно, что бы сказала Милль на моём месте?
Вполне возможно, я бы смогла получить ответ на этот вопрос, если бы потратила час на продумывание модели Милль. В конце концов, вчерашний эксперимент с моделью Тамары оказался удивительно успешен. Настолько успешен, что, возможно…
— Она будет тебе мстить. — прошептала Тамара, безуспешно стараясь скрыть дрожь в голосе. — Они всегда мстят. Тебе стоило оставить…
Она медленно вдохнула, словно на эти несколько слов у неё ушло всё доступное дыхание, и продолжила.
— Она не посмела бы начать мстить мне. Даже Митрани не стала… Я профессор и могу наказать. Но ты ученица. Ученицы, которые защищаются, получают вдесятеро больше… Стоило просто стерпеть.
— Но вы ведь не стерпели тогда, когда вышли на Бойню и победили Митрани?
— Мне повезло… — медленно ответила Тамара, всё ещё сражаясь со сбившимся дыханием.
— Моя магия… Она была для Митрани неожиданной. Для всех неожиданной. Если бы мы встретились сейчас, то… Я проиграла бы. Наверняка проиграла бы. А если проиграла бы тогда — то, наверное, Митрани превратила бы мою жизнь в ад. Если, конечно, было бы, что превращать.
— Профессор Тамара…
Я поняла, что впервые слышу об этой истории с точки зрения Тамары. Все видели её победу. Все судачили об этом несколько недель. Все припоминали эту историю, пытаясь объяснить, почему Тамара так жестока на уроках — но сама Тамара не рассказывала про это ни разу!
Я чувствовала, что мне стоит сменить тему. Или что мне не стоит её менять? Два совершенно противоположных чувства поднялись и закрутили моё сознание… Что на моём месте предприняла бы Милль?
— Знаете, вчера…
Милль бы просто была собой. Само присутствие Милль делает мир вокруг теплее. Если бы она, а не я, сейчас сидела бы напротив Тамары, то та уже прекратила бы дрожать. Что-то в моей подруге позволяло ей быть такой успокаивающей, что ей даже не приходилось ничего делать — она излучала это чувство как ауру.
Но я не была Милль. И у меня не было этой ауры. А значит, надо стараться воссоздать её эффект. Всякий раз, когда Милль приносила мне еду…
— … вчера я попробовала удивительно вкусный чай. Он всё ещё остался у меня. Не хотите чашечку?
Может быть, чай поможет мне воссоздать хотя бы толику той заботы, что Милль вкладывала в каждое своё блюдо? Заботы…
Тамара кивнула. Я, не прекращая думать, встала и налила чай в чашку, незаметно разогревая его магией. Протянула её Тамаре, пристально наблюдая за тем, как она сделала первый глоток.
Забота… Да, всё то, что делала Милль — это была забота. Кажется, забота успокаивала меня. Возможно, она успокоит Тамару.
Но умею ли проявлять заботу я?
Как вообще я могла бы это понять? Вот, к примеру, я не дала Тамаре и Камиде столкнуться в бою. Была ли это забота о Тамаре или о Камиде? Или одеяло, которым я накрыла мою учительницу — заботливый ли это поступок?
Как минимум, Милль укутала бы меня, если бы я пришла к ней в комнату напуганной и дрожащей. А значит, это действие можно было назвать заботливым. А значит, я умела проявлять заботу — хотя и не поняла, что делаю, когда дала Тамаре одеяло.
— Вчера у меня получилось использовать Мнимую Модель. — тихо сказала я, увидев, что Тамара совершенно перестала дрожать. Видимо, чай Милль творил чудеса, даже если всю ночь стоял в графине.
Тамара закашлялась и резко повернулась на меня. Одеяло соскользнуло с её плечей и упало на пол.
— Как? — выпалила она. В её голосе совершенно не осталось страха — только чистое, неприкрытое удивление. Она что, вообще не ожидала, что кто-нибудь научится?