Я задумалась о Кунее. Если магия вторично утрачена, то может ли быть так, что на самом деле он может её использовать, если немного восстановить ему утраченные биологические компоненты?
— Тенденция наращивать магическую силу с возрастом наблюдается не только у человека, но и у всех остальных магических животных. То, что мы, люди, знаем как “Запас”, проявляется у животных в виде усиления, либо увеличения частоты спонтанных или управляемых магических проявлений с возрастом.
Профессор поднял большуй колбу, в которой сидела чёрно-серая ящерка, испуганно озираясь по сторонам.
— Перед вами огненная скальная ящерица. Она, что ожидаемо, горит. Это меняет её поведение практически целиком. Во-первых, в отличие от немагических ящериц, она не впадает в спячку. При этом она научилась запасать пищу на зиму. А её типовая добыча — это крупные птицы. Птица проглатывает ящерицу, принимая её за обыкновенную, после чего ящерица прожигает пищевод птицы. А дальше начинает медленно тлеть, проводя пиролиз крови птицы до дыма. Процесс, происходящий в туше, напоминает копчение. Копчение изнутри. На такой “заготовке” ящерица способна прожить несколько месяцев, несмотря на то, что её добычу растаскивают другие претенденты. Это же позволяет ей не впадать в спячку на зиму, используя тушу одновременно как жильё и источник пищи.
Профессор Эллери, преподаватель биологии и монструмологии, любил мерзкие примеры. Наблюдая, как лица учениц кривятся при упоминании ящерицы, живущей в закопчённых трупах своих жертв, он получал искреннее удовольствие. Он поставил колбу с ящерицей на стол и поднял мел.
— C годами магия ящерицы растёт. К некоторому возрасту они теряют возможность гасить свой огонь. Птицы перестают их есть и… они помирают с голоду! — торжественно закончил он. — Мораль: бойтесь своей силы, она может обернуться против вас и убить. Как минимум, если вы ящерица. Среди людей таких случаев не зафиксировано.
Мел заскользил вдоль доски, изображая разветвлённое дерево, на концах которого мелким шрифтом — без умения делать воздушные линзы я бы не разглядела — Эллери подписывал различные виды и семейства животных.
— Это — место, где возникли амниоты. — Эллери ткнул в одно из узлов дерева. — Живые существа, способные в том или ином виде откладывать яйца. К ним относятся ящерицы. — Он кивнул на колбу со свернувшейся уже ящеркой. — К ним относятся птицы. К ним относимся мы с вами, пусть у нас яйцо и сильно преобразовано, и развивается внутри — но наличие зародышевых оболочек всё то же.
— Магия появилась здесь. — он ещё раз ткнул в место возникновения амниот. — Нам неизвестно ни одного магического насекомого, ни одной магической рыбы, бактерии или вируса.
Мысли в голове смешивались. Я старалась одновременно запомнить новую информацию, размышлять о Мнимой Модели и рефлексировать прошедший бой. Я довольно хорошо знала, что делать этого не стоит, и мне следует отложить рефлексию на время перед сном, Мнимую Модель и её слияние со Стандартной я обсужу с Хэмджем и Тамарой, а сейчас полностью посвятить себя занятию, однако… мысли лезли в голову, и конкретно сегодня я не могла им сопротивляться.
— Таника! — Эллери вдруг указал на меня лучом света, который он перенаправил из окна. — Ты явно где-то не здесь. Что настолько сильно отвлекает тебя от биогенеза магии?
— Э… Я не то что бы…
— Говорите чётче, пожалуйста.
— Если не-маги утратили магию вторично, может ли быть такое, что им можно что-нибудь подправить в организме — и магия вернётся? Мы отличаемся от них гораздо меньше, чем дельфины от своих копытных предков. Мы даже можем скрещиваться. Потомство при скрещивании бывает как магическим, так и не магическим. Кажется, восстановление магии у не-мага должно быть делом нескольких операций.
— Отличный вопрос, Таника. Удивлён. Я полагал, что вы отвлекались, но…. Теоретическая возможность таких операций… рассматривалась. Однако, никто так и не смог получить разрешение на экспериментальные исследования.
— Почему?
Вопрос, заданный чтобы сделать вид, что я слушала лекцию, вдруг вывернул в по-настоящему интересное русло. Если теоретически можно было обратить потерю магии, то, кажется, абсолютно все силы должны быть брошены на это. Но…
— В основном по морально-этическим соображениям.
— Они правда запретили лечить отсутствие магии по моральным соображениям?
— Понимаете ли… — Эллери сел за стол и пристально посмотрел мне в глаза. — Для того, что бы, как вы выразились, “лечить” отсутствие магии, для начала следует заявить, что отсутствие магии — это болезнь. От такого заявления до магического шовинизма — полшага…
— …а мы не хотим стать магократами из Тамероса, которые перебили всех не-магов в городе.
— Верно. Моральные ограничения науки важнее, чем часто кажется в бытность молодым ученым. Ты почувствуешь это, поработав хотя бы лет десять. Моральные ограничения позволяют нам держать науку в узде.
— И в чьих руках поводья от этой узды?
Эллери окинул класс взглядом. Диалог начинал становиться долгим и мешать ходу урока. Однако, видимо, он считал эту тему слишком важной, чтобы бросать.
— Человеческой намеренности. Всякий раз приступая к новому исследованию, учёному приходится отвечать на вопрос “Зачем”. Надо иметь другой критерий оценивания, кроме “Потому что интересно”. Ведь интересно будет всегда и всё, а изучить всё на свете невозможно.
— И поэтому вы предлагаете мораль вместо любопытства?
Эллери кивнул, после чего предложил вернуться к уроку. Видимо, отдать на моё воспитание ещё больше времени он уже не мог.
Кабинет профессора Хэмджа располагался в отдельном крыле школы. И это помещение не было кабинетом. Во всяком случае, если вы услышите слово “Кабинет”, то вы представите что угодно, но не кабинет профессора Хэмджа.
Площадь пола в этой аудитории равнялась четырёмстам двадцати метрам. Это можно было узнать, посмотрев на табличку со спецификациями помещения, которая висела на самом входе. Большая часть зала была пуста. Десяток парт скромно ютился у самой стены. Парты стояли друг на друге в две стопки по пять штук и всем своим видом показывали: они — не главное в этой аудитории.
Вся остальная поверхность чёрного, резинового пола была разлинована на одинаковые квадраты — по семьдесят пять сантиметров каждый, если верить всё той же табличке спецификаций. Поверх сетки квадратов были нанесены руны. Множество рун. От их запредельной сложности кружилась голова. Протуберанцы магических пробоев время от времени проскакивали от стен к полу, от стены к стене. В центре зала стоял высокий мужчина. В его позе, его фигуре, его движениях было что-то каменное, словно кто-то из его дальних предков был куском скальной породы. У него были короткие седые волосы, словно вытесанные из камня, и густые усы, закрученные в причудливые колечки. Преподаватель теории и практики проектирования устойчивых магических систем, профессор Хэмдж, держал в руках длинную и тонкую пластинку металла, в которую протуберанцы со всей комнаты били особенно часто. Видимо, прямо здесь и сейчас, он изготавливал новенький артефакт.
— Профессор Тамара? — удивлённо спросил он, окинув нас взглядом. — Таника? Чем могу быть полезен?
Руны погасли. Хэмдж подошёл к нам.
— Профессор, мы с Та… с профессором Тамарой хотим проверить научную гипотезу. Нам нужна руна, показывающая присутствие магии, настолько чувствительная, насколько это вообще возможно.
— Тогда тебе в столицу. Институт имени Ридара Кедди. Второй этаж, аудитория номер двести девятнадцать. Там установка, с помощью которой ищут магические эманации с других планет. Спросишь Веталину.
Хэмдж усмехнулся и пристально посмотрел на меня с плохо скрываемым ехидством.