Модный ныне термин психодинамика часто определенно отождествляется с психоаналитической теорией. Проективные техники рассматривают как психодинамические, поскольку думают, что они открывают глубочайшие слои структуры и функционирования. Мы приводили основания для сомнений в достаточности этого предположения. Многие из наиболее динамичных мотивов более точно раскрываются с помощью прямых методов. По меньшей мере, обнаруженное с помощью проективных техник нельзя должным образом интерпретировать без сравнения с тем, что обнаружено прямыми методами.
Приверженцы психодинамики часто говорят, что никакие открытия не имеют ценности, если не исследовано бессознательное. Это изречение мы обнаруживаем в ценной книге Кардинера и Овеси «Знак угнетения» [171] , касающейся серьезно расстроенных и конфликтных мотивационных систем негров в городах Севера США. Однако, если я не ошибаюсь, с помощью психоаналитического исследования авторы не обнаружили почти ничего, что не было бы очевидным. Барьеры для негров в нашем обществе осознаваемы: нищета, ухудшение отношений в семье, горечь и отчаяние составляют болезненную психодинамическую ситуацию в человеческой жизни, которая при использовании глубинного анализа в большинстве случаев не получает дополнительного освещения.
Значительная часть психодинамических свидетельств, приведенных Кардинером и Овеси, фактически привлечена из прямых автобиографических отчетов. Использование ими этого метода приемлемо, а результаты – очень поучительны. Однако их теория, как мне кажется, не соответствует ни фактически использованному методу, ни полученным результатам. Психодинамика не обязательно является скрытой динамикой.
Это положение хорошо разработано психиатром Дж. Л. Уайтхорном [172] , который считает, что психодинамика – это общая наука о мотивации. Ее широким принципам соответствует специфический вклад и находки психоанализа, но сам психоанализ отнюдь не является сутью психодинамики. Уайтхорн настаивает, что правильный подход к психотическим пациентам, особенно к тем, кто страдает шизофреническими и депрессивными расстройствами, осуществляется через такие каналы системы их нормальных интересов, которые остаются открытыми. Основного внимания требует не область их расстройств, а психодинамические системы, все еще служащие прочной и здоровой адаптации к реальности. По словам Уайтхорна, терапевт должен искать, как «активизировать и использовать ресурсы пациента и таким образом помочь ему выработать более удовлетворительный образ жизни с меньшей фиксацией внимания на этих специальных проблемах» [173] .
Иногда мы слышим, что психоаналитическая теория не отдает должного психоаналитической практике. Имеется в виду, что в ходе терапевтического вмешательства психоаналитик посвящает много времени обсуждению с пациентом его очевидных интересов и ценностей. Аналитик с уважением слушает, соглашается, консультирует и советует, заботясь об этих важных и не скрытых психодинамических системах. Во многих случаях, как в примерах, приведенных Кардинером и Оверси, мотивы и конфликты принимаются буквально. Таким образом, метод психоанализа в его практическом применении не полностью опирается на формулируемую теорию.
Ничто из того, что я сказал, не отрицает существования инфантильных систем, тревожащего вытеснения или невротических структур. Не отрицает оно и возможностей самообмана, рационализации и эго-защиты. Моя точка зрения заключается просто в том, что методы и теории, имеющие дело с этими отклоняющимися от нормы состояниями, должны быть помещены в широкий контекст психодинамики. Необходимо допустить, что пациент способен к самопознанию, пока не доказано иное. Если вы спросите у сотни людей, которые направляются к холодильнику за закуской, почему они так поступают, вероятно все ответят: «Потому что я голоден». В девяноста девяти таких случаях мы можем – как бы глубоко ни исследовали – убедиться, что этот простой сознательный ответ является полной правдой. Однако в одном случае наше исследование покажет, что мы имеем дело с компульсивным обжорой, с тучным искателем инфантильной безопасности, который, в отличие от большинства случаев, не знает, что́ он пытается сделать. Он ищет мира и комфорта, – возможно, грудь своей матери, – а не остаток ростбифа. В этом случае – и в небольшом количестве других случаев – мы не можем принимать за чистую монету ни свидетельства его явного поведения, ни его сообщения об этом.