— ...Я и мой помощник Морий протестировали найденную позу подчинения, — докладчик поморщился и потёр плечо. — Она хорошо работает, но, к сожалению, лидер стаи всегда подтверждает своё превосходство ударом головы. Я ни разу не видел, чтобы это травмировало других крокодилов, однако люди — не крокодилы, поэтому ушиб, а то и вывих практически гарантирован. Кстати, из наших наблюдений следует, что подставлять лучше всего плечо со стороны спины, вот в такой позе, — юноша сильно наклонил голову и прикрыл её рукой, — иначе вообще зашибить могут.
— Это проверено? — скептически поинтересовался один из слушателей.
— Только однажды. Мне вскользь по голове попало, потом неделю встать не мог — сразу рвало. После этого мы временно свернули испытание позы подчинения.
Сказанное вызвало понимающие улыбки и даже несколько смешков.
— Мы пришли к выводу, что на данной стадии дружить с крокодилами может быть не менее опасно, чем воевать. Хотя нет, всё-таки менее. Так, на чём я закончил?.. Ах да. Ещё мы выявили несколько общественных сигналов...
Я собиралась совместить отпуск с Верой и Маркусом — мы хотели осуществить давнюю мечту и организовать всё-таки экспедицию в горы, а потом, если останется время, заняться другими делами.
Вообще-то, правильнее было бы идти на разведку не со мной, а с Летуньей — на её машине добраться можно намного быстрее и проще, но увы, мы даже не пытались поговорить на эту тему. Владелица воздушного транспортного средства до сих пор помогает с экстренными доставками и при серьёзных бедствиях, однако в другое время и в иных ситуациях ответом на все просьбы и предложения неизменно остаётся твёрдый отказ. В каком-то плане Летунья действует умно — так к ней действительно обращаются очень редко. Зато сама йети иногда вполне может предложить подвезти или передать груз. Естественно, за редким исключением, от её инициативы никто не отказывается. Впрочем, мы не чувствуем себя обязанными. Хотя бы потому, что в любом селении союза Летунья всегда может получить бесплатную еду и ночлег, а также медицинскую помощь — без платы или последующей отработки. Она, как и вавофут удуны (истинно свободные), вполне окупает такие затраты.
Наконец доклад завершился, и я покинула научную поляну. Кстати, молодой человек показал себя с очень хорошей стороны: пусть провёл исследование с серьёзными огрехами, но старался и на критику реагировал достойно. Молодец! Нам очень нужны такие люди.
Годы. Десятки лет. Страшно даже подумать, сколько прошло времени с нашей высадки — если переводить на давно устаревшее и почти забытое Земное исчисление, больше восьмидесяти восьми лет. К сожалению, за этот срок мы добились совсем немногого. Если прогресс и дальше пойдёт такими же темпами, то пройдёт ещё немало десятилетий до хоть сколько-то значительных изменений. Хотя, если посмотреть с другой стороны, то прогресс не так уж и мал, другой вопрос, что живём мы всё ещё как настоящие дикари. Как же нам не хватает рабочих рук! А самое неприятное — в последние два года рост населения практически остановился. Если точнее, то количество взрослых людей немного перешагнуло полутысячный рубеж... и всё. Детей-то много, но вот доживает до трёх лет по-прежнему всего семнадцать из сотни... это если не считать «обречённых», а с ними и вовсе меньше девяти из ста родившихся. Увы, люди до сих пор существуют только благодаря нулевому поколению — их потомки (первое поколение) выживают чаще, чем второе и последующие. Статистика неумолима, и она откровенно показывает, что исчезни нулевое поколение, люди вымрут за пару десятков лет.
А ещё и с йети проблема. Совместно с властями Колыбели мы уже давно добились того, чтобы у моего народа ежегодно появлялось порядка двадцати-тридцати детей. Большая часть из них выживает, да и в целом йети куда более приспособлены к данной местности. Но за последние два года погибла уже треть самых первых детей йети: из той загадочной вспышки размножения после высадки. Йети живут гораздо дольше, чем люди, но теперь уже очевидно, что и наши дети не бессмертны. Впрочем, тридцать с лишним лет[5] — вполне хороший срок. Вот только к настоящему времени йети пришли к равновесию и, если ничего не менять, наша численность расти перестанет... и вовсе не из-за болезней, как у людей. Мы просто достигли своего предела. Если пытаться увеличить рождаемость, то надо серьёзно расширять территорию, ведь каждой фертильной женщине требуется около тысячи квадратных километров. Не потому, что йети такие жадные, просто если две женщины окажутся ближе, то одна из них станет стерильной. А разбегаться тоже не выход: если увеличить территорию, то на всех не хватит врачей, а уже сейчас проблемная доставка лекарств и других необходимых, но скоропортящихся, продуктов станет вовсе нереальной. Поэтому вначале необходимо серьёзно повысить мобильность народа для контактов и срочных доставок, а уже после думать об остальном.
На фоне общей ситуации чрезвычайно важна работа врачей: по детям в целом и обречённым в частности. Тем более, что первые успехи уже есть, хотя и небольшие: одна обречённая девочка — уже взрослая, а ещё двое — подростки. Увы, но мы не в силах поднять всех детей, поэтому большая часть из брошенных и отданных родителями на опыты всё равно погибает. Впрочем, из оставшихся в семьях выживают тоже немногие. Кстати, по предположению Росса с коллегами, такая ситуация складывается, в том числе, из-за постоянной усталости родителей, вызванной беспрерывными родами. Увы, попытки поговорить ни к чему хорошему не привели: народ воспринял идею рожать реже и начинать половую жизнь позже очень негативно. По типу: «и так почти никто не выживает, а вы хотите, чтобы у нас вообще детей не осталось»! Да ещё некоторые активисты старательно разнесли слух, что мы проводим подобную агитацию с какими-то коварными целями. Поэтому пока в эксперименте участвуют только четыре женщины-добровольца. Ну да если идея сработает, то остальное дело времени.
В этот же день, четвёртого июня, я прибыла, чтобы присутствовать при открытии центра по производству репеллента. Торжественного мероприятия устраивать не стали — как-то исторически сложилось, что празднование любого достижения или нововведения у нас принято проводить после первого года работы — естественно, если оно продержится этот год. А пока есть другая, гораздо более важная задача: наладить процесс производства, исправить ошибки, устранить недоработки и недостатки, которые наверняка выявятся после начала работы.
На морском острове, в пещере которого устроен центр, меня встретил Дет.
— Комната для тебя готова, в пятой секции очистки — гниль, последний груз дошёл без осложнений, Лиля — в отделе доращивания, — бодро доложил он и, не дожидаясь ответа, убежал по коридору.
После перевода из разряда недобровольных подопытных в рабы, настроение Дета оставалось приподнятым. Нет, на нём до сих пор ставили эксперименты, но, во-первых, теперь не держали взаперти, а, во-вторых, позволили рукам отрасти. Частичная амнистия. Пока — частичная. Судя по настрою, Дет вполне мог дожить и до полной.
К Лиле я не пошла, вместо этого отправившись к очистительным сооружениям: для личинок фейки (симбиотических насекомых, помогающих феям защищаться от гнуса) морскую воду приходилось тщательно фильтровать — иначе она могла спровоцировать массовую гибель. Да и вообще всё оборудование необходимо дублировать. Причём держать не один запасной вариант, а несколько — иначе ни о каком стабильном производстве и речи быть не может: землетрясение, цунами, микроорганизмы — слишком многое угрожает в любой момент что-нибудь сломать и вывести из строя.
— В чём дело? — поинтересовалась у Исты, ожесточённо очищающей золотые желоба песком с дезинфицирующей смесью.
— Ещё не знаем! — бросила она и отёрла пот со лба. — Рысь проверяет, но по причинам пока пусто.