Пар клубится, оседая на стенках кабинки водной взвесью. Горячая вода расслабляюще льётся сверху. Вот только Андрей никак не может расслабиться. Жарко. Воздуха не хватает. И даже голова слегка кружится. И внутри словно узлом скручивает. Андрей опускает взгляд вниз. Эрекция. Как и чувствовал. Ну, конечно, кто бы сомневался. Стыд. Смущение. И что-то ещё, понятно, что…
«Имей силы хотя бы себе признаться»…
Что-то тянет его повернуться к Харону лицом. Что-то необъяснимое заставляет податься вперёд и коснуться обнажённой головкой своего возбуждённого члена его головки… Прошивает таким приходом, что Андрею кажется, будто он сейчас просто свалится на пол. И ему на самом деле очень хочется просто взять и осесть на пол. Опуститься на колени и расплакаться. Или опуститься на колени и… Его взгляд снова прикипает к члену Харона. Во всей красе, бля. Как он там говорил? Инстинкты у него?
«А у меня? Что у меня? Тоже? Я же не… Я же никогда… Что со мной? Почему я так… так»…
Андрей не понимает, когда Харон успел смыть шампунь и открыть глаза. Как так получилось, что он оказался совсем рядом с ним, почти вплотную — глаза в глаза…
И Андрей не может отвести взгляда от зелёного и гипнотизирующего омута. А Харон уже ещё ближе. Его рука ложится сзади на шею Андрея и ласково проводит пальцами под волосами. Безошибочно по одной из самых чувствительных зон. Сцепив зубы, Андрей негромко стонет и отпускает своё тело, которое тут же вплавляется в тело напротив, сливается с ним в одно целое.
— У тебя здесь, — Харон медленно, плавно, круговыми движениями слегка массирует затылок Андрея своими пальцами, — немного…
— Да-а-а, — рвётся из горла Андрея.
— Немного осталось, — шёпотом, хрипло, чувственно. — Повернись.
Андрей послушно поворачивается под небольшим давлением умелых рук. Перед глазами всё плывёт, каждая мышца вибрирует. Тело периодически содрогается.
— Доверяй мне, пожалуйста, — как сквозь вату до Андрея доносится шёпот Харона.
Руки Харона скользят по напряжённой спине Андрея, и под его руками мышцы невольно расслабляются. Андрей чувствует горячее дыхание у себя около шеи. Чувствует, как ему на плечи льётся гель для душа. Много. Как ловкие ладони растирают спину, скользя вниз, к ягодицам. Широкие, влажные, горячие поглаживания ладонями по всему телу сзади. Андрей расслабляется и закрывает глаза, отдаваясь во власть этих рук.
— И вот здесь, — снова шёпот на ухо, а рука скользит по его бедру под самыми ягодицами, продвигаясь к внутренней части бедра. Гладит уже почти между ног. Практически по промежности. — Обопрись руками о стену.
И тут же на поясницу ложится ладонь, нажимая, прогибая. Андрей уже ничего не соображает. Просто следует за этими руками и за этим завораживающим голосом. Упирается руками в стену, прогибается.
— Хоро-о-оший мальчик, — губы вдоль позвоночника и ладонь скользит по животу к паху. — Какой же ты горячий, податливый, — рука сзади оглаживает ягодицы, а вторая гуляет по прессу, с силой прижимаясь к паху над основанием члена. — Такой красивый, породистый. Такой возбуждённый, — ладонь охватывает ствол члена Андрея и, сжимая, медленно движется.
— Да-а-а-а-а, — уже не сдерживаясь, стонет Андрей, толкаясь в руку Харона.
Андрей чувствует пальцы Харона у себя между ягодиц. Чувствует, как они там гладят, скользят, слегка надавливая на сжатые мышцы сфинктера. Андрей слегка дёргается, но вторая рука спереди крепко удерживает его, продолжая ласкать член.
— Спокойно, мой хороший, — снова шёпот на ухо. — Всё в порядке. Я не сделаю ничего плохого. Доверяй мне. Ничего плохого. Только хорошо, — подушечка большого пальца потирает уздечку и скользит по отверстию уретры, — очень хорошо.
И у Андрея уже нет страха перед пальцами сзади, к тому же они не производят никаких настойчивых, опасных движений, никакого дискомфорта.
Наоборот…
Бля-я-ядь, ему нравится?
Ему это нравится?
Ему нравится…
— Хорошо? — хрипло шепчет Харон, потираясь между ягодиц Андрея уже своим членом, поддерживая его под живот одной рукой, а второй продолжая растирать скользкий гель по члену. — Хорошо тебе, охренительный мой?
— Да-а-а-а-а-а, — воет Андрей, чувствуя, что сейчас, ещё немного, уже почти…
Харон убирает руку от члена. Андрей разочарованно стонет и хаотично толкается, ища такое вожделённое касание. Чувствует, как его бёдра плотно прижимаются к твёрдому стояку Харона, которым тот интенсивно трётся между ягодиц Андрея. И какие-то абсолютно новые, непривычные ощущения заставляют Андрея получать удовольствие от этого трения, от всего того, что с ним сейчас делают.
Две руки на прессе скользят вверх, оглаживают грудные мышцы, растирают между пальцами соски. Одна рука остаётся наверху, а вторая снова с силой вжимает мышцы пресса и спускается к паху, снова обхватывая ствол члена. Несколько быстрых фрикций, и снова пальцами по животу, впиваясь в кожу.
— Ещё-ё-ё, — уже в голос воет Андрей.
Смущение куда-то исчезло, он уже сам трётся о член Харона и слегка сгибает колени, чтобы плотнее ощущать контакт. Прогибает поясницу и пытается поднять ягодицы повыше.
— Хочешь меня? — жаркий шёпот на ухо и лёгкое, скользящее касание по головке члена.
— Да-а-а-а, хочу-у-у-у, — и наградой за правильный ответ плотный обхват и несколько поступательных, выдаивающих движений.
— Хочешь меня, — удовлетворённым выдохом. — Хо-о-чешь.
— Ещё, пожалуйста, — Андрея всего колотит. — Ещё.
— Мой мальчик сладкий, — пальцем по уздечке. — Моё наваждение. Моё чудо. Мой Андрей. Мой? — и руки исчезают.
— Тво-о-о-о-ой, — воет Андрей, захлёбываясь эмоциями. — Ве-е-ес-с-сь твой. Ещё-ё-ё.
— Мой, — ладонь прижимает член к паху, одновременное трение и по прессу, и по стволу, отчего у Андрея темнеет перед глазами и подгибаются колени. — Весь мой, — отрывистым, безоговорочным тоном, и движения сзади резче, интенсивнее. — Полностью мой. Да? — ещё быстрее движения. Жёстче, ярче. — Да?
— Да-а-а-а-а-а-а-а-а-а, — Андрей не в силах сдерживать крик. — Полностью твой, весь, ве-е-е-е-есь… Я… бля-я-я-я… я… уже… сейчас-с-с-с.
— Кончай, мой хороший, — и на Андрея обрушивается небо.
Его тело, будто по команде, подчиняется, содрогаясь в конвульсиях. Его трясёт, как будто в лихорадке. Он захлёбывается неведомым, нахлынувшим спектром эмоций, не имея ни сил, ни возможности определить, чего сейчас здесь больше. Его член, подрагивая, заляпывает спермой стену душевой кабинки. Две, три, четыре порции. И где-то на периферии сознания он ощущает, как что-то липко-вязкое и тёплое стекает между его ягодиц.
Андрей не в состоянии сейчас анализировать это или возмущаться этому. Он настолько расслаблен, что если бы не горячие ладони, крепко удерживающие его за бёдра, он бы уже растёкся по этой кабинке, как кисель.
А Харон осторожно поворачивает его лицом к себе и прижимается своими губами к его губам. Трогает верхнюю языком, проводя от одного уголка рта к другому. Отстраняется ненадолго:
— Ты великолепен, — тихим шёпотом. — Спасибо. — И снова целует, уже чуть глубже.
Андрея хватает только на то, чтобы простонать в эти губы. Он чувствует себя опустошённым, а тело настолько лёгким, что кажется, будто сейчас взлетит.
— Выходим? — снова улыбается Харон. — Вроде отмылись.
Андрей кивает. Спотыкается о порог кабинки, но Харон успевает поддержать.
— Одежда…
— Откисает, — Харон продолжает обнимать Андрея. — Стоишь? — тот кивает, и Харон отпускает его, стягивая с держателя большое полотенце. Накидывает его на плечи Андрея. — Вместо одежды, — улыбается.
Сам обматывает бёдра вторым полотенцем и выходит из ванны. Андрей тянется следом. Они проходят через коридор в остатках потёков краски. Молча, не сговариваясь, проходят дальше. Харон идёт к спальне. Андрей останавливается, немного наклоняется вперёд, опираясь рукой о стену.
— Тебе плохо? — в голосе Харона отчётливое беспокойство.
— Нет, всё нормально, — Андрей трясёт головой. — Чутка голова кружится.
— Это от краски, наверное, — Харон подходит, не решаясь обнять. — Нужно полежать. Пойдём?