— Привет, — тихо, почти шёпотом.
Андрей краснеет, словно со стороны оценивая то, что сейчас произошло, краснеет от мысли, что только что сделал, краснеет, что его так накрыло, что он потерял всякое представление о правильности своих поступков.
Сжав крепко губы, открывает глаза.
Харон.
Так рядом. Улыбается, еще сильнее стискивая его липкие пальцы.
— Привет, — повторяет он.
И Андрея вдруг отпускает. Он выдыхает и тоже слабо улыбается лежащему напротив парню.
— Привет, — всё ещё неловко. — Разбудил?
— Мне нравится так просыпаться, — Харон не отводит взгляда от лица Андрея. — С тобой я готов просыпаться до конца своей жизни.
— Даже так? — Андрей пробует усмехнуться.
— Сам в шоке, — Харон отпускает пальцы Андрея и притягивает его к себе. — Иди ко мне, — дыханием по губам.
Так просто. На самом деле оказывается всё так просто. И это пробуждение в одной постели. И утренние поцелуи кажутся до невыносимости правильными.
И не надо с собой бороться.
Потому что хватит.
Всего лишь одна фраза.
«Иди ко мне».
И Андрей прижимается к губам Харона, сразу, глубоко, жадно, со стоном… так хотелось, так устал себя сдерживать, получая от этого поцелуя такое удовольствие, что хочется, чтобы мгновение стало вечностью.
========== Харон and Андрей ==========
Сон.
Глубокий, и вместе с тем, будто на грани между мирами.
Здесь и не здесь.
Умиротворение.
Спокойствие.
Расслабленность.
И рядом — живое тепло, к которому хочется быть как можно ближе. Ещё ближе. Ещё.
Расплавиться в этом тепле, слиться с ним, нырнуть с головой в нирвану.
Харон в полудрёме инстинктивно прижимает к себе тело Андрея и улыбается, не открывая глаз. Вот оно — счастье. Настоящее, живое, которое можно держать в своих руках. И которое…
Ну нихрена же себе.
Харон еле сдерживается, чтобы тотчас же не открыть глаза, когда его губ касаются подушечки пальцев Андрея. Старается мерно дышать и не выдать себя, когда пальцы скользят по подбородку к шее и уже смелее прижимаются к груди. И его дыхание, смешивающееся с дыханием Харона. Почти вплотную. Стоит только приоткрыть губы и коснуться языком таких желанных рядом…
Невероятно, но соприкосновение губ происходит. Но не Харон инициатор этого мгновенного поцелуя. Андрей сам прижимается к его губам своими. И тут же отстраняется, будто обжёгшись. Как же хочется слизнуть ещё ощущаемый поцелуй со своих губ. Как же хочется сграбастать Андрея в объятия ещё крепче, притянуть к себе, навалиться всем телом. Как же хочется взять и…
Харона прошивает дрожью, когда он чувствует на своём члене пальцы Андрея. И касание плоти к плоти. И напряжение. И сначала несмелое поглаживание, которое становится всё откровеннее, ощутимее и сильнее. Пальцы Андрея слегка подрагивают, его тихий стон оглушает Харона и отдаётся в сознании небывалым кайфом. Андрей уже не стесняясь, крепко обхватив всей ладонью два трущихся друг о друга члена, дополнительно стимулирует оба своей собственной рукой. И обоюдная дрожь, хриплый длинный выдох, пульсация, взрыв…
Харон в таком охренении, что и не знает, как на это реагировать. Подумать только — Андрей сам, по собственной воле, инициативе… Вот уж не ожидал Харон такой прыти от своего мальчика. Но произошедшее так приятно, и так возносит куда-то высоко-высоко, что Харон забивает на своё удивление и воспринимает случившееся данностью.
Он открывает глаза и пристально смотрит на Андрея, всё ещё зажмурившегося, с лихорадочным румянцем на щеках, даже не пытающегося выровнять сбившееся дыхание.
Не в силах больше сдерживаться, он переплетает свои пальцы с влажными, перепачканными пальцами Андрея и улыбаясь, тихо произносит:
— Привет.
А глаза внимательно отслеживают реакцию смущённого Андрея. Мозг работает со скоростью мощнейшего процессора на максимальной тактовой частоте, чтобы мгновенно отреагировать, если понадобится.
— Привет, — повторяет Харон громче, сильнее стискивая пальцы и будто бы демонстрируя свою поддержку и абсолютную правильность происходящего.
И Андрей расслабляется. Он всё ещё смущён, но уже неловко улыбается и не отстраняется, пытаясь вырваться. Харон, всё ещё фигея от ситуации, тем не менее понимает, что лёд тронулся. И сейчас очень многое зависит от того, как повести себя в дальнейшем. А внутри происходит что-то невероятное, что-то, что нельзя охарактеризовать ни единым известным Харону понятием. Благодарность? Нежность? Счастье? Но накрывает с головой и утаскивает в свою вселенную со своими правилами.
— Иди ко мне, — не в силах сопротивляться себе, Харон притягивает Андрея вплотную, впиваясь в его губы поцелуем.
И чуть ли не задыхается от горячего ответа, смешанного с протяжным стоном. Они целуются, кажется, целую вечность, но вечность, порой, бывает так быстротечна. Дыхания не хватает, сердце выламывает рёбра, а перед глазами яркие вспышки. Разорвав поцелуй, Харон внимательно смотрит в глаза Андрея и снова тонет в поплывшем взгляде, в колодцах расширившихся почти во всю радужку зрачков.
— Пиздец просто… Что ты со мной делаешь? — Харон трогает пальцем припухшие от ярости поцелуя губы Андрея и, не дожидаясь ответа, снова глубоко и настойчиво целует.
Но в этот раз уже не вгрызаясь в податливый рот, а осторожно и бережно зализывает небольшие ранки на пересохших губах Андрея, проводит языком по кайме губ, трогает, приподнимает, будто пробуя на вкус. Скользит языком по дёснам и зубам, сплетаясь с отвечающим ему языком. И чувствует, что успокоенное утренней дрочкой возбуждение снова начинает оживать. Небывалый случай. Обычно нужно дольше времени для второго захода. Хотя бы небольшой тайм-аут, а здесь… Эрекция ещё не окрепла должным образом, но близка к этому. Харон проводит ладонью по животу Андрея, упиваясь его стоном и пальцами оглаживает пах, мошонку и уже тоже не совсем и расслабленный член. Сумасшествие, но факт.
Тем не менее, спешить Харон не намерен. До всего того, что яркими и похабными картинками проносилось в его голове во время поцелуя, ещё очень рано. А сдерживать себя получается всё сложнее. Поэтому Харон вновь прерывает поцелуй и просто гладит Андрея по лицу пальцами. Виски, скулы, линия челюсти, подбородок. Пальцы спускаются к шее, скользят по плечам, проводят по ключицам, выглаживая выемку между ними. Андрей тяжело дышит, полуприкрыв глаза, растворившись в своих ощущениях. Харон с сожалением отводит руку и слышит тихий разочарованный стон. Хочется наплевать на всё и поддаться первобытному инстинкту, тем более, Андрей вовсе не против, но рано, рано…
Харон приподнимается на локте и с улыбкой смотрит на Андрея. Тот открывает глаза и тоже улыбается. От соприкосновения взглядов прошивает. И, наверное, обоих, потому что по телу Андрея тоже пробегает озноб, а волоски на руках вздыбливаются. Всё это Харон замечает боковым зрением, продолжая держать в плену своего взгляда взгляд Андрея.
— Оставайся со мной, — шёпотом, вкрадчиво, первый шаг по хрупкому льду.
Андрей сглатывает. Молчит. Слегка хмурится. И, наконец, решается:
— Остаться с тобой, чтобы что?
— Просто так, — Харон пожимает плечами. — Мне с тобой хорошо. Тебе — хорошо со мной. Да, у меня есть масса недостатков, я толком не умею готовить, забиваю на бардак и иногда совершаю не очень хорошие вещи, но я готов над собой работать, в чём-то меняться, — Харон выдерживает паузу, хренея с того, что только что сказал. Это он-то? Меняться?
Андрей фыркает:
— В сопливых фильмах и бульварном чтиве после такого заявления обычно следует предложение руки и… — тут Андрей замолкает, краснеет и отводит взгляд в сторону. — Ты эту речь сколько репетировал?
— Не репетировал — это то, что я чувствую рядом с тобой. А ещё я варю просто потрясающий кофе, — эта фраза была сказана, чтобы разрядить обстановку, и реакция Андрея стала для Харона неожиданностью.
— Что? Кофе? Серьёзно? — Андрей даже приподнимается в постели, в его глазах мелькает что-то странное, такая недоверчивая радость, словно внутри него зажглась неожиданно новогодняя гирлянда, случайно оставленная на стене.