Юсуф, казалось, был еще больше занят, чем в Гёльюзю. Мало того, у него появилась страсть к охоте. Взяв с собой нескольких недавно объявившихся друзей-охотников, он гнал вперед себя охотничьих собак, которых специально привезли с Крита, уезжал из города и пропадал целыми днями.
Но тем не менее Зулейха с удивлением смотрела на то, как он с учтивым и веселым выражением лица ходит на приемы и встречает гостей. Такое же лицо было у него на «Ташуджу» или, скорее, в ту ночь в Каршияка, когда они приплыли в Измир, чтобы встретиться с ее дядей.
Юсуф этими вечерами выказывал такое уважение жене, что, казалось, просто не знал, чем ей еще можно угодить. Его поведение несколько раз обмануло Зулейху, и она пару раз проявила беспечность, подумав, что так будет и когда они останутся наедине.
Неустанно ходившие к ним в дом гости и эти современные званые приемы отвлекали молодую женщину и даже радовали, но вместе с тем они ее утомляли. После них она просто валилась с ног. А причиной усталости было то, что эти собрания являлись ничем иным, как продолжением той ночи, когда она вышла в свет в доме в Каришияка.
Хотя Зулейха стала относиться к этому проще, но при разговорах с людьми по-прежнему чувствовала волнение. Она гордилась, когда, несмотря на любезность улыбок и серьезность взглядов, могла определить, как на нее смотрят, и это подталкивало ее к тому, чтобы стараться выглядеть еще более независимой, веселой и раскрепощенной. А то напряжение, которого требовала эта роль, сильно ее выматывало.
Ее очень тронул визит двух бедных гостей, о которых никто и подумать не мог, что они придут к ним в это время и втянут ее в мир совершенно иных мыслей. Благодаря им она много дней прожила радостно и спокойно.
Капитан во второй раз облачился в парадную униформу, на голову надел шитую золотом фуражку, а в руках держал трость с серебряной рукоятью. На маленьком юнге, несмотря на холодную и дождливую погоду, была легкая белая рубашка. В честь Зулейхи Халиль принарядился: повязал синий галстук и выбрил голову опасной бритвой до середины затылка. Когда Зулейха в передней услышала их голоса, то бегом сбежала по лестнице и просто повисла на шее у Халиля, который пытался поцеловать ей руку. Капитан вместе с оставленными Зулейхой на борту книжкой и шейным платком привез ей небольшие подарки вроде кувшина из Чанаккале и стеклянного браслета, которые купил во время их последнего рейса Халиль, когда сходил на какой-то пристани.
Кроме того, они еще привезли с собой целый сундук овощей и свежих ягод из Антальи и отправили его на кухню со слугой.
Капитан был человеком почтительным. Он пришел, только чтобы убедиться, что Зулейха здорова, и поинтересоваться, как она себя чувствует, а потом собирался сразу же уйти. Но Зулейха удержала гостей до вечера и проводила их до пристани на автомобиле, чтобы еще раз издалека взглянуть на «Ташуджу».
Глава двадцать восьмая
Подходил к концу февраль. В солнце, воздухе и начавших зеленеть деревьях проглядывали первые признаки весны.
Юсуфа снова не было с ними уже несколько дней. Конечно, некоторые знали, куда он уехал. Но Зулейха не видела смысла расспрашивать кого бы то ни было о том, что ее не интересовало.
Ей было все равно, находится ли Юсуф рядом или нет. Она даже признавала, что чувствовала себя свободнее, когда он отсутствовал. И в то же время, когда в доме не слышался его голос, не раздавались его шаги, она ощущала какую-то ненадежность. Как будто лежала в комнате, в которую не закрыта дверь, и легкую тоску. Даже в те времена, когда она была на него сильно обижена, это неприятное чувство сразу же улетучивалось, стоило ей услышать, как он звонит в дверь или спускается по лестнице.
Жена управляющего имущественными делами в их ильче[118] сказала, что ее муж видел Юсуфа прошлой ночью в каком-то ресторане в Адане. То место, что наша бедняжка тактично назвала рестораном, возможно, было и трактиром. В последнее время, казалось, не проходило ночи, чтобы Юсуф не пил. Кто знает, может, он вспомнил забавы тех времен, когда был еще холостым. В вилайете он мог встретить самых разных женщин, потоком хлынувших туда из Стамбула, артисток в барах. Вполне возможно, что Юсуф с его демократичностью нашел общий язык с кем-то из них. А если это предположение верно, то поступил он очень правильно. Кто имел право хоть что-то на это сказать?