«Старая крепость» представляет собой, таким образом, настоящую исповедь сына века; повествование о том, что романтика и героизм человеческой жизни всегда связаны с делами народа, с движениями истории. Понимание этих категорий Владимиром Беляевым удивительно созвучно мысли чешского национального героя коммуниста Юлиуса Фучика о том, что «героизм — это значит совершить необходимое в необходимое время», то есть делать то, что более всего нужно твоему народу, твоей партии в тех или иных обстоятельствах. Быть на передовой борьбы и труда, взять на свои плечи часть той тяжести, того груза, который возложен на плечи твоей страны, ее народа.
Всякая книга, получив путевку в жизнь, находит в ней своих друзей и врагов. У «Старой крепости» их накопилось столько, что о них можно было бы написать новую книгу, а то и трилогию. В архиве писателя Владимира Павловича Беляева имеются не только газетные и журнальные статьи и рецензии о «Старой крепости», написанные известными советскими литераторами, но также сотни, тысячи писем и отзывов советских и зарубежных читателей Многих из них, никогда не занимавшихся литературным трудом, трилогия заставила взяться за перо и попытаться высказать свои впечатления, поделиться с автором и издательством своими мыслями, навеянными образами «Старой крепости». Среди корреспондентов писателя мы найдем известных поэтов и публицистов, советских и зарубежных, видных партийных и общественных деятелей, строителей и рабочих, педагогов, историков и военных. Из самых различных концов Советского Союза, Европы и даже с других континентов шли письма и пожелания в адрес писателя и издательства. В них читатели делились своими мыслями и впечатлениями, высказывали пожелания и критические замечания по поводу поведения отдельных героев трилогии. Но чаще всего они восхищались молодыми героями «Старой крепости», разделяли их мысли, соглашались с их поведением, с их действиями.
Нет и не может быть более благородной цели у художественной литературы, чем волновать сердца людей, заставлять читателей задумываться над своими поступками, учить искать и находить правильное место в жизни, будоражить и звать, вести на большие дела, на подвиг. Прочитав трилогию Владимира Беляева «Старая крепость», вы убедитесь в том, что она обладает всеми этими качествами, что все ее страницы от начала до конца насыщены пафосом борьбы и созидания, романтикой великих дней, когда закладывался фундамент социалистического мира. Герои трилогии — это наши предшественники, старшие братья и отцы, и, узнавая их жизнь, мы познаем лучше и себя самих, познаем смысл и величие своего времени, своих дел и свершений.
Остается пожелать молодым героям «Старой крепости», чтобы вошли в жизнь нынешнего поколения советских читателей так же прочно, как они вошли в нашу жизнь, чтобы они стали для них такими же близкими, как они стали близки и дороги предыдущим читателям, поколениям борцов за правое дело во всем мире.
КНИГА ПЕРВАЯ
СТАРАЯ КРЕПОСТЬ
УЧИТЕЛЬ ИСТОРИИ
Гимназистами мы стали совсем недавно.
Раньше все наши хлопцы учились в городском высшеначальном училище.
Желтые его стены и зеленый забор хорошо видны с Заречья.
Если на училищном дворе звонили, мы слышали звонок у себя на Заречье. Схватишь книжки, пенал с карандашами — и айда бежать, чтобы вовремя поспеть на уроки.
И поспевали.
Мчишься по Крутому переулку, пролетаешь деревянный мост, потом вверх по скалистой тропинке — на Старый бульвар, и вот уже перед тобой училищные ворота.
Только-только успеешь вбежать в класс и сесть за парту — входит учитель с журналом.
Класс у нас был небольшой, но очень светлый, проходы между партами узкие, а потолки невысокие.
Три окна в нашем классе выходили к Старой крепости и два — на Заречье.
Надоест слушать учителя — можно в окна глядеть.
Взглянул направо — возвышается над скалами Старая крепость со всеми ее девятью башнями.
А налево посмотришь — там наше родное Заречье. Из окон училища можно разглядеть каждую его улочку, каждый дом.
Вот в Старой усадьбе мать Петьки вышла белье вешать: видно, как ветер пузырями надувает большие рубахи Петькиного отца — сапожника Маремухи.
А вот из Крутого переулка выехал ловить собак отец моего приятеля Юзика — кривоногий Стародомский. Видно, как подпрыгивает на камнях его черный продолговатый фургон — собачья тюрьма. Стародомский поворачивает свою тощую клячу вправо и едет мимо моего дома. Из нашей кухонной трубы вьется синий дымок. Это значит — тетка Марья Афанасьевна уже растопила плиту.
Интересно, что сегодня будет на обед? Молодая картошка с кислым молоком, мамалыга с узваром или сваренная в початках кукуруза?
«Вот если бы жареные вареники!» — мечтаю я. Жареные вареники с потрохами я люблю больше всего. Да разве можно сравнить с ними молодую картошку или гречневую кашу с молоком? Никогда!
Замечтался я как-то на уроке, глядя в окна на Заречье, и вдруг над самым ухом голос учителя:
— А ну, Манджура! Поди к доске — помоги Бобырю…
Медленно выхожу из-за парты, посматриваю на ребят, а что помогать — хоть убей, не знаю.
Конопатый Сашка Бобырь, переминаясь с ноги на ногу, ждет меня у доски. Он даже нос выпачкал мелом.
Я подхожу к нему, беру мел и так, чтобы не заметил учитель, моргаю своему приятелю Юзику Стародомскому, по прозвищу Куница. Куница, следя за учителем, складывает руки лодочкой и шепчет:
— Биссектриса! Биссектриса!
А что это за птица такая, биссектриса? Тоже, называется, подсказал!
Математик ровными, спокойными шагами уже подошел к доске.
— Ну что, юноша, задумался?
Но вдруг в эту самую минуту во дворе раздается звонок.
— Биссектриса, Аркадий Леонидович, это. — бойко начинаю я, но учитель уже не слушает меня и идет к двери.