Они разрывали девочку на части, и я через миг поняла, что одной ее ноги не хватало, она была оторвана, а юбка — окровавлена.
Я застыла, не могла двигаться, говорить, дышать. Не знаю, как я существовала в тот миг, но я все это видела.
Собаки не смотрели на меня, они продолжали терзать ее, пока пес не оторвал ладонь от запястья. Со шлепком девочка упала на землю, оставшиеся псы перетягивали ее в стороны.
А потом она подняла голову и посмотрела на меня.
Она все еще была живой. Ее лицо было белым, как снег, а глаза — покрасневшими и опухшими.
— Почему он оставил меня? — крикнула она, голос было едва слышно за рычанием собак и щелканьем их пастей.
Я не могла говорить. Я не могла ничего сказать. Я была глупой. Беспомощной. Бесполезной.
Девочка смотрела на меня темными глазами, почти не замечая ужаса происходящего.
— Почему он сказал мне идти? — спросила она, ожидая моего ответа. Я смогла лишь покачать головой, не зная, реально ли то, что я вижу, хотя я знала, что это наяву.
Пес у ее ноги зарычал и откусил большой кусок возле ее колена. Он оторвал кусок с гадким хлюпаньем. Рана была рваной, кровавой, было видно кость и связки.
Девочка перестала смотреть на меня. Она закрыла рот. Закрыла глаза.
Я услышала ее в голове.
«Беги, Пиппа!».
Я не знала, как она попала в меня, но так было. Я не теряла время. Туман отпустил меня, и чистая паника наполнила мое тело.
Я бросилась в лес, не оглядываясь. Ее крики прекратились, но рычание чудищ доносилось, пока я не вышла из лесу недалеко от дома Ставы. Я бежала, пока не увидела теплые огни его дома, я рассказала его встревоженной семье, что случилось. Я опустила часть, в которой девочка говорила со мной, они могли не поверить, но поведала все остальное. Става хотя бы мог подтвердить, что собаки там были.
В истерическом состоянии меня доставили домой и отправили домой с рюмкой водки и чашкой чая, которые мама заставила меня выпить несколькими глотками. Родители переживали за меня, и это не удивляло. Но, судя по их взглядам, они тревожились не только из-за собак. Я не знала, из-за чего.
Это случилось в пятницу, и на выходных я не могла увидеть Ставу и его семью. Я сидела дома, мама боялась, что снова нападут псы или волки. Когда я забралась в машину Арстанда в понедельник утром, он сказал, что охотники были в лесу. Они нашли следы диких собак, стая терзала куриц в соседнем городке, и они нашли следы одежды девочки. Но одежда была старой, пробыла в лесу много-много лет. Собаки бились не из-за девочки.
Но я знала, что видела. То, что нашли одежду, дало мне нужные доказательства. Я видела не живую девочку, как и ту, что была в озере. Она была, наверное, жертвой. А еще когда-то семьи с больными детьми, или с теми, о ком не могли заботиться, отправляли их в лес и оставляли на съедение диким зверям. Это давно перестали делать, но я точно видела отголоски этого. Последний крик о помощи… обращенный ко мне.
Я думала об этом много лет. К счастью, за эти годы меня не преследовало ничего ужасного. Я не видела больше диких собак, девочек в саду или людей из теней. Я сосредоточилась на игре в учебу и старалась двигаться вперед.
Но порой я замирала и думала: почему я? Почему они выбрали меня, а не кого-то еще?
Я все еще не знаю.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Я не соврала, сказав, что меня не преследовало ничто ужасное. Видения эти не прекратились, но были не такими жуткими.
Как-то я увидела близнецов, когда шла домой от Ставы. Они не говорили, стояли с бледными лицами и смотрели на меня. Мне было не по себе, если не хуже, они следовали за мной по дороге. Только возле моего дома они пропали, замерцав в воздухе над горячей дорогой.
В другой раз я отбывала наказание после урока английского. Не помню, за что, но я была буйным ребенком, мне было сложно сидеть смирно. Мы были одни с учителем, но я видела мальчика в углу комнаты. Сначала он пытался привлечь мое внимание, снова и снова повторяя мое имя. Учитель не замечал, и я поняла, что он был каким-то духом. Помогало еще и то, что его глаза были лиловыми, без зрачков. Очень неестественные.
Я продолжала игнорировать его, и он начал плеваться мне в волосы шариками бумаги. И я потом нашла их в волосах, кстати. А потом мальчик сдался и ушел из класса, за ним тянулся след сияющей крови. Я смотрела на учителя, чтобы понять, видел ли он это. Он лишь поежился, когда мальчик прошел мимо него, но даже не моргнул, когда дверь открылась, и он ушел.