— Хорошо, я согласна на второй вариант, — её голос не дрогнул. Получилось!
На лице Марко появился намёк на улыбку. Юноша кивнул.
— Отлично. Тогда у тебя есть пара свободных дней. Отдыхай. Если отправишься бродить по городу... впрочем, ты уже разобралась с системой навигации.
— А потом?
— Учёные из местного научного центра кое-что придумали. Если получится — это на порядок ускорит твою адаптацию к обществу. Но я не хочу обещать или возбуждать слишком большие надежды.
— Это... безопасно?
— Хм. Эми, ты первый проточеловек, которого они увидят.
— По крайней мере, честно.
— Тогда до свидания, Эми.
— Пока, Марко.
Она перешла мост и обернулась.
Марко стоял на том же месте, курил, смотрел ей в след.
Эми помахала рукой и побежала домой.
* * *
Белое Ничто укутывает словно вата.
Не на что смотреть. Нечего слушать. Не к чему прикасаться. Нечего обонять. Не во что вцепиться зубами.
Словно пленница, которая не может спастись не потому, что решётки закрывают путь, а потому, что бежать некуда. И не от чего.
И неоткуда.
Вокруг — Ничто. Мир лишь внутри. Но он... неполный.
И поэтому ОНО отвергает её.
Тогда Эми уходит назад по тропинке памяти. Всё лучше, чем стерильная пустота вокруг.
Вот она вместе с Марко. Тот читает доклад криминалистов и покусывает губы. Прямо как Джек.
Эми не останавливается.
Убийца выходит из тени и заносит кинжал. Она зажмуривает глаза, а ноги сами уносят к следующему воспоминанию.
Марко сидит рядом и рассказывает о новом мире за окном больничной палаты.
Ослепительный свет пожирает Грайвич и Джек закрывает её собой в безнадёжной попытке спасти...
Она опускает кисть для рисования, и морщинка разочарования пересекает лоб. Всего-то старалась отобразить фрагмент, а не целое. Точнее, всё остальное проблемы не представляет. То вопрос мастерства, а не таланта. И пирамидальные деревья. И каменистая иссохшая почва. И ступени к древнему храму. И люди, что волокут испуганную женщину. Всё это — детали. Но Эми никак не удаётся повторить Его взгляд. Спокойный и усталый, но способный усмирить толпу и спасти девушку.
Панк с фиолетовым хаером выплёвывает ругательства, и она бьёт подонка по щеке.
Заброшенная церковь на холме...
Картины прошлого мелькают всё быстрее, смазываются как акварель под дождём. Вот она уже не подросток, а ребёнок. Вот уже не ребёнок, а дитя. Эми бежит и спускается к началу начал. К первому воспоминанию. К истоку.
Открывается дверь. Эми видит мальчика, своего ровесника. Тот сидит на красном пушистом ковре, играет солдатиками.
Джек.
Малыш встаёт и улыбается как ребёнок, который долгие месяцы ждал возвращения отца с очередной войны. Бросается к нему, но замечает Эми и замирает.
Джек ошарашен, о чём-то спрашивает папу. Но Эми ещё не знает английского и не понимает названного брата.
Откуда-то сверху, из-за спины, звучит ответ. Это Майкл Моро. Приёмный отец.
Джек наклоняет голову на плечо, чуть прикусывает губу, а затем улыбается, берёт за руку и ведёт по ступеням наверх — показывать свои игрушки.
На этом — всё заканчивается.
Ей четыре года и она не помнит ничего из того, что случилось до переезда в Америку. Остаётся лишь дорога назад по тропе воспоминаний. В настоящее.
Эми разворачивается. Пора возвращаться.
И тут взгляд цепляется за... неправильное.
В дальнем углу пол испачкан грязью. Но её приёмная мама всегда поддерживала в доме идеальную чистоту, и... такого просто не могло быть!
Эми подходит ближе. В паркет врезан люк из криво сколоченных досок. Дерево старое, почерневшее, в красноватых потёках, и отпечатках чего-то... Эми пятится, но почему-то лишь приближается к этому порождению ужаса и зла.
Нельзя убегать вечно.
Тогда она делает шаг вперёд и оказывается на краю бездны. Люк откинут. И тьма внизу.
Эми бросается вниз как самоубийца в колодец.
Песок.
Горячий песок обжигает точно уголья. Из пересушенной каменистой пустыни веет жаром и Эматалла убегает в тень навеса. Вокруг шум, голоса, смех...
Свадьба. Люди радуются, откуда-то доносятся звуки бубна, а воздух полнится вкусными ароматами... Вчера ей исполнилось четыре года — теперь не прогонят домой!
Эматалла хочет догнать толпу, но что-то влечёт её прочь, смутное предчувствие заставляет выбежать на задний двор и поднять глаза к небу.
Оно приближается: опасное, смертоносное. Где-то там, в вышине, неразличимое с земли, но отлично видящее их всех. Её зовут, но она, как околдованная, уходит, прикрывает глаза ладошкой, вглядывается в безоблачную даль...
Опаляющий ветер сначала подхватывает, а затем превращается в пустынного дьявола, впивается в рот, высасывает из лёгких воздух и швыряет оземь как надоевшую игрушку.