— А как ты узнал тогда? — прохрипел он. — Это только он и я…
— От него и узнал.
— А лет тебе сколько? — с угрозой в голосе спросил он и рожа его стала дикой и даже немного жуткой. — Ты чё, додик, в натуре, от фонаря двигаешь? Ты чё елдачишь, ботало? Я ж те звякало твоё голыми рукам выдеру и в фуфло затромбую! Я ж тебя…
— Осади коней, Кукуша, — прикрикнул я. — Забыл, как Сергей Михалыч тебя малька малолетнего из дела вывел?
— И чё?
— А как помогал тебе, чтоб ты на твёрдую дорожку встал?
Он опасливо оглянулся.
— И то, как вы по Ахмату…
— Ладно-ладно… Тихо!
— Знаю, что не забыл, Кукуша. Он тебя тоже…
— Так он же…
— Пойдём на свежий воздух, там поговорим.
Он кивнул и крикнул напарницу:
— Люба, иди постой. Я скоро!
Мы отошли от бани и сели на скамейку под рябиной с нежными розово-жёлтыми листочками и тяжёлыми налившимися гроздьями.
— Короче. Все эти пароли и позывные для чего были? — с менторской ноткой спросил я и кивнул, в знак весомости своих слов.
— Так чтоб, если кто объявится от Бешеного… от Сергей Михалыча, то есть…
— Ну, вот я и объявился, а чё ты тогда кипишуешь?
— Так тридцать лет прошло с тех пор, а ты вон, пацан совсем. Как бы он тебе сказал?
— Я тебе сейчас все ваши дела с Сергей Михалычем по секундам распишу. Как ты ему помог Кокса взять, как втёрся к Мише Фармазону и чуть не погорел, и пришлось ему мозги вышибать, как Ахмата вели, да не взяли. Или могу сказать, как Бешеный пальчики твои из дела убрал, и ты из обвиняемого стал свидетелем. А знаешь, почему? Потому что он свет в тебе видел. Видел, что человеком можешь стать. Знал, что ты детдомовский, что некому за тебя слово замолвить…
— Хорош уже, — оборвал меня Кукуша, и тыльной стороной ладони вытер повлажневшие глаза. — Чё душу-то рвёшь? Если б не завалили его тогда Ширяевские… Как ты-то узнал, вообще? Тебя ещё и в помине не было тогда.
Я говорил правду. Хотел вырвать пацанёнка этого из трясины воровской, выдернуть из колеи. Помочь. Он тогда тощий был, как цыплёнок ощипанный. И голову набок держал. Он мне помог хорошо, и я решил ему тоже помочь. Он в те времена с кировскими тёрся, а батя у него авторитетным вором считался. Правда, всю жизнь по зонам мотался, а случайный отпрыск его в детдоме лямку тянул.
— Живой он, — сказал я. — Не умер Бешеный.
— Чё ты гонишь⁈ — вскочил со скамейки Кукуша. — Я ж на похоронах был!
— Вместо него Панаса закопали. Помнишь, его найти не могли?
Кукуша выпучил глаза и рот открыл.
— А дядьку вывезли тогда. Он в Польше долго торчал. Лечился. Пуля всё лицо разворотила. Потом в Аргентину перебрался.
— А чего весточку не подал⁈ — с обидой воскликнул Кукуша, снова усаживаясь на скамейку.
— Не мог. И нельзя было. Его же свои менты грохнули. Да только не добили. Добрые люди помогли, вывезли без сознания, едва живого. А эти упыри до сих пор его ищут, порвать хотят. Поэтому никому ни слова, ясно?
— Если б я только знал, — всхлипнул Кукуша. — Он мне за отца был, понимаешь? Дядька твой. Я таких людей…
Он отвернулся.
— Ладно, Кукуша. Вижу, жизнь твоя не сказкой была. Но и он там не в райском саду нежился. Короче, он спрашивает, может ли всё ещё на тебя рассчитывать?
Толстяк молча кивнул, и в глазах его отразилась решимость.
— Дядька не сомневался, — кивнул я и хлопнул его по плечу.
— А чё он, хочет?
— Как и все мы. Справедливости.
— Порвать их?
— Порвать. Чтобы я порвал. Поможешь?
— Помогу, — без раздумий ответил он. — Только я не при делах сейчас. Снова в бане стою, как и тогда. Вот так жизнь и проскочила. Вкруговую…
— Прикинь, Бешеный вообще не сомневался, что я тебя здесь найду. А жизнь… жизнь пока не проскочила. Ты вон бык молодой ещё. Дети-то есть?
— Какие дети? Зачем? Чтоб, как сам по приютам? Один я.
— Ну, значит невесту тебе подыщем, — подмигнул я.
— А ты похож на него, — хмыкнул он. — Не рожей, а повадками. В натуре, похож. Будто он сам в тебя вселился. Как тебя?
— Сергей тоже. Только Иваныч.
Кукуша владел пятнадцатилетним бумером, вернее, бэхой, как он назвал свою «пятёрочку». Он достал из кармана здоровенный телефон и включил навигацию. Я удивления не проявил, но удивился. Он ввёл адрес и всё, понеслось — поверните направо, поверните налево, впереди радар.
Зелёная поляна оказалась новым микрорайоном, построенным, как Вегас посреди чистого поля и вынесенным прилично за город. То есть, по сути, это была отдельная деревня или даже городок с собственной инфраструктурой.
— Сначала тут коттеджный посёлок построили для крутых, — просветил меня дядя Слава Кукуша. — Ну, а потом уже и остальное пристроили — школу там, кабаки, магазы, всё вот это.