Когда я открыл глаза, грудь по-прежнему болела. Правда, по-другому… И было светло. И нехолодно. И лежал я явно не в снегу, а на чём-то твёрдом и, похоже, в помещении. Кажется, на полу. А лица, склонившиеся надо мной принадлежали не Ширяевским бандюкам и не ментам, а детям. Подросткам. Наглым и дерзким. Впрочем, может, они и на Ширяя работали. Но, это мы разберёмся.
— О, зашевелился, — скривился в усмешке один из них. — Выжил гад.
Болела не только грудь, но и затылок. Я двинул рукой. Блин, болело всё тело, вообще-то.
— Мэт, — покачала головой деваха с длинными светло-розовыми волосами и в огромной, явно с чужого плеча кофте. — Я думала, ты его убил. Рил. Он ведь не дышал…
Я коснулся рукой груди. Она оказалась сухой, крови не было. Пошарил… Точно, крови не было…
— Красивый, потерял чего? — усмехнулся пацанчик, похожий на девчонку.
— Он проверяет, не выросли ли сиськи.
Подростки заржали.
— Алис, — осклабился один из малолеток, самый деловой, похоже, — даже если бы я его наглухо вальнул, папа бы меня по-любому отмазал.
Папа, блин… Ласковый какой…
Девчонка бросила на него сердитый взгляд и покачала головой. А я попытался подняться. Лежать, как Буратино на лекарском консилиуме мне не улыбалось. Нужно было разобраться в том, что случилось и выяснить, где кто.
Больше всего меня сейчас интересовало, удалось ли Юле скрыться от этих уродов. И где моя Катя, опять же. И… Никитос. Мой друг и брат… Теперь, по-любому, один из нас должен уплыть по реке смерти, или как там у древних народов…
— Так, — сказал я, усаживаясь на полу, — где Юлия?
Сказал и… осёкся. Голос прозвучал сипло, с надломом. Блин… Наверное, пока лежал на снегу простудился.
— Зачем тебе Юлия? — зло воскликнул парнишка, похожий на боксёра, единственный приличного вида из всей компании.
— Да он стучать собрался! Отброс! Слышь, Красный, ты охренел?
Кто-то пихнул меня кончиком ботинка.
— Так, шакалята, ну-ка брысь отсюда! — рыкнул я. — Пока я вам уши не открутил. В натуре.
Все заржали. Я потрогал рукой затылок. Блин! Стреляли в грудь, а в крови башка. На камень наверное грохнулся или на палку какую-нибудь…
— Вы гляньте, Крас у нас резко гигачадом стал, — сквозь смех воскликнула розовокудрая Алиса.
— Крас — гигачад, — подхватил кто-то.
— Потому что он Красивый!
Над чем они смеялись, я не понял, но это вообще не имело значения.
— Мэт, — сурово бросил боксёр, — надо его в медпункт.
— Да мне фиолетово, что ему надо. Пусть идёт, куда хочет. Слышь, Крас, завтра если не принесёшь лавэ, я тебя точно урою, и мне ничего не будет, ясно? Не слышу! Не слышу, я сказал! Алё, тебе ещё вломить или как?
Это он мне что ли? Я поморщился, прислушиваясь к своему телу.
— Фиолетово тебе или нет, — не останавливался боксёр, — но тут его нельзя бросать. Тебя, может, и отмажет папаша, а нас потом директриса замотает и родители мозги выжрут. И Юлия, опять же.
Так, Юлю, значит, они знают.
— Ну, тебе надо, ты с ним и нянькайся.
— Ничё так ты, молодец. Ты его нокнул, а я разгребать за тобой должен?
— Ну, не разгребай, — ухмыльнулся Мэт.
— Мудак, — с презрением резюмировал боксёр.
— Чё ты сказал⁈ Ты попутал, лошок?
— А ты не забылся, мажорчик? Я-то не Крас, вломить могу.
— Да пошёл ты, — включил заднюю Мэт. — Чё хочешь, то с ним и делай, можешь в жопу поцеловать. Я пошёл, короче.
Он перешагнул через мои ноги и зашагал прочь. Я осмотрелся. Мы находились на лестничной площадке на верхнем этаже. На полу, выложенном явно новым и недешёвым кафелем, валялись окурки и банки из-под пива, что ли… Мэт весело и непринуждённо начал спускаться по лестнице и все потянулись за ним.
Остались только боксёр и розовая Алиса.
— Алиса, ты идёшь? — крикнул с лестницы Мэт, но она даже не глянула в его сторону.
Он притормозил на мгновенье, но не получив от неё ответа, поднял руку, оттопырил средний палец и пошёл дальше.
— Как хочешь, — насмешливо бросил он. — Сестра милосердия. Ты ему сделай приятное что-нибудь, чтоб он не плакал.
Его спутники загоготали.
— Так, ребятки, — мотнул я головой и заскрежетал зубами.
Движение отозвалось резкой болью.
— Осторожней, — недовольно обронила Алиса. — Рожков, что с ним делать-то? Медкабинет не самое хорошее решение. Там же спрашивать будут. «Упал» — не вариант. Как так упасть, чтобы и затылок разбить и бланш под глазом получить? У него и грудь наверное вся синяя.
— У него сотряс, по ходу, — отозвался боксёр. — Смотри, какой бледный. Слышь, жертва, голова кружится?
Девчонка приставила к губам блестящую розовую коробочку с мундштуком, втянула через неё воздух и выдула небольшое облачко пара. Запахло джемом и фруктами.