— Чего? — не понял Рожков. — Говорю же, не страшно. До свадьбы заживёт. Ты давай, домой топай, приведи себя в порядок, отоспись. Завтра, как новенький будешь.
— Башка болит, — поморщился я и начал замывать джинсовую куртку.
Покончив с курткой, отмотал туалетной бумаги и промокнул затылок. Кровь уже не текла, засохла.
— Давай, — неохотно предложил боксёр, — помогу.
Я наклонился над раковиной, а он аккуратно обмыл и промокнул рану.
— Ерунда, пустяки, короче, — удовлетворённо отметил он.
Я выпрямился и задрал майку. На груди чернела неслабая такая гематома.
— Зашибись у вас тут порядочки в школе, — заметил я. — Сажать надо конкретно.
— Не будь слабаком, и никакого буллинга тоже не будет. Это везде так. Не мы такие, жизнь такая.
— Отличная отмазка. Тебя звать-то как? Буллинг, в натуре… Слова-то какие придумали…
— Нет, Красивый, ты чё, не придуриваешься? Правда не помнишь нифига?
— Тут помню, тут не помню, — подмигнул я.
— Пипец какой-то, — махнул он рукой. — Илья, вообще-то.
— А меня?
— Слушай, заканчивай уже свой стёб дебильный. Я пошёл, короче.
Он развернулся и двинулся к двери.
— Илюха, — окликнул его я.
Он остановился, обернулся и настороженно посмотрел.
— Спасибо, братан.
— Да пошёл ты, Крас. Мы с тобой не друзья и уж тем более никакие не братаны. Что за слово, вообще? И не станем ни друзьями, ни братанами. Понял? Напоминаю, если ты вдруг забыл.
— Сурово, — хмыкнул я, и он вышел из туалета.
Ну, ладно, брателло, как скажешь… Я сунул руки в карманы. Из одного достал плоский брусок. Довольно тяжёлый… На пейджер не похоже, на мобильник тоже… Повертел в руках. С одной стороны был ободранный и облезлый пластик, а с другой — треснувшее стекло, похожее на экран. Оно вдруг засветилось. Точно экран. На нём появились маленькие цветные квадратики и кружочки… Прикольно…
Ладно, потом разберёмся. В другом кармане оказались ключи и свёрнутая банкнота. Пятьсот тысяч что ли? Я развернул. Да, она была похожа на пол-лимона, только нулей было всего два. Это как понимать-то? Бред какой-то. Билет, бляха, банка России. И вроде эта бумажка проще выглядела, но, одновременно, как-то солиднее… Хрень какая-то…
Я вздохнул. Пятьсот штук было бы, конечно, лучше, чем эта фальшивка… Ладно… Ключи выглядели совершенно обычными и, по большому счёту, бесполезными. Других трофеев я не обнаружил и снова подошёл к зеркалу.
— Ну что? — спросил я у своего отражения. — Что делать-то? Домой шагать? Типа, здравствуй, Катя, это я, Серёжа?
При мысли о Катюхе, из темноты сознания появился Никита. Его вчерашнее посещение засело в голове занозой. Гостинцы, вид Кати, колготки — всё вот это… Папку она ему отдала или он сам нашёл? Знал меня и понимал, где я могу спрятать, вот и нашёл. Я его тоже знал. Как облупленного. Мы же с ним…
А вот я сейчас прямиком к нему и двину! Точняк! В таком виде он меня не узнает, сто пудов. Губы расплылись в усмешке. Надо сначала зайти домой за стволом. Катюха на работе, ключей нет. Соседи на балкон левого пацанёнка не пустят. Бляха… Ладно, значит залезу по трубе. Я вон теперь какой лёгкий. И в форточку просочусь без вопросов.
В туалет зашёл тощий зашуганный пацанчик, явно младше моего отражения. Он опасливо взглянул в мою сторону, но тут же успокоился, поняв, что от меня ждать неприятностей точно не стоит. Ну-ну. Вот и Никитос так пусть думает.
Я снова глянул в зеркало. Теперь на меня смотрел не ощипанный жалкий воробышек, а ощерившийся волчонок. Слабый, но отчаянный, тот, что не отступит и будет биться до конца.
Снаружи раздались голоса и смех. В туалет вдруг влетела растрёпанная девчонка. Её втолкнули, закрыли дверь и заржали. Дураки малолетние. Она оглянулась, увидела меня с доходягой, улыбнулась. Но улыбка получилось жалкой, а в глазах ясно читался испуг.
— Придурки! — крикнула она и толкнула дверь плечом. — Откройте!
Дверь естественно не поддалась. Зазвенел звонок.
— Открывайте, я сказала! — не сдавалась девочка.
— Глотова, минет сделаешь, тогда выпущу! — раздалось из-за двери.
— И мне!
— И мне!
Парни загоготали. Уроды. Девчонка покраснела.
— Чё ты молчишь? Всё равно ведь придётся сделать! Да нас трое всего!
— Четверо!
— Ты дебил, Назаров! — крикнула она. — Идиоты!
Дверь резко открылась и на пороге появился ухмыляющийся здоровяк, а за ним несколько шакалов.
— Давай, чё ты, у тебя и фамилия подходящая.
Все опять заржали.
— Мы не скажем никому.