На следующее утро перед библиотекой выстроилась очередь из жаждущих новых знаний. Правда, жаждали все эти люди знания однообразные. Всем срочно понадобилась «Теория создания отсекающих пологов». Даже девушкам. Видимо собирались варить кашу на бульоне из курятины.
Ничего не подозревающий библиотекарь раздал все наличествующие книги, а было их немного. А тем, кому их не досталось, посоветовал читать компаниями и писать конспекты.
— Знаете, — сказал приятелям обычно молчаливый Дамир, когда они по стеночке прошли мимо дерущихся за книгу парней. — Кажется, я понял всю глубину замысла наших преподавателей. Нам не дают с собой еды, чтобы заставить работать, а не сочинять отчет. Тех серебряников не хватит на всю практику, даже если мы будем ночевать под открытым небом и пасти лошадей, не покупая им зерно.
— Хм, — глубокомысленно отозвался Ленц. — Интересно, как много найдется идиотов согласных нас нанять? Нет, я не говорю конкретно о нас, мы еще неплохая перспектива. А некоторые ведь как начнут чудить… В общем, добьются наши преподаватели того, что бедные студентусы начнут грызть кору, как зайцы по зиме. Надеюсь, хоть соли нам с собой дадут. Может, она поможет забить вкус древесины.
Задумчивый Шелест кивнул. А потом невпопад сказал:
— Надо заехать во Пятилистник, в деньгохранилище.
— Грабить будем?! — воспрял духом приунывший Ленц.
— Нет. У меня просто есть сбережения. Я клад нашел, не мог же я его притащить в школу, — сказал Шелест и посмотрел на пол. — Заодно знакомую навещу.
— О-о-о! — чему-то обрадовался Ленц и цокнул языком. Наверное заподозрил, что знакомая там романтического характера.
А Шелест не стал его разубеждать. Еще и письмо отправился знакомой писать. Ей до Вратицы, маленького села у Пятилистника, тоже надо было откуда-то добираться.
И друзья почему-то так и не сообразили, что отправить это письмо он тоже сможет только из той же самой Вратицы, а никому из преподавателей туда было прямо сейчас не надо. А потом и вовсе о том письме забыли и так и не спросили, откуда знакомая узнала, что Шелест ее ждет.
За день до отбытия на практику студентусы осознали, что мир — очень несправедливая и неправильно устроенная штука. Потому что неожиданно оказалось — те, кто так и не досдал хвосты, никуда не едут. Они остаются в школе, учатся и пытаются эти хвосты все-таки сдать. Заодно помогают на кухне, убирают территорию и пытаются вывести мышей на продуктовом складе.
— Выведут они, как же… — недовольно ворчала девушка, стоявшая рядом с Ленцем.
— Ага, новую породу выведут, не боящуюся кошек и поедающую запасы с удвоенной скоростью, — поддержал ее Ленц, и девушка ему благодарно улыбнулась.
— Зачем я сдала эту дурацкую теорию пространств? — вопрошала еще одна девушка. — Вот зачем? Учила ее еще. Сидела бы себе тихонько в школе и никуда не ездила. А теперь меня убьют, ограбят и обесчестят.
— И обязательно в такой последовательности, — подтвердил кто-то, вызвав среди студентусов волну нервного хихиканья.
— Подозреваю, это они так решили проблему нехватки лошадей, — рассудительно сказал Дамир. — Теперь их совсем немного не хватает.
Преподаватель, обрадовавший студентусов тем, что должники никуда не едут, тем временем продолжал их радовать. На этот раз тем, что если эти должники не перестанут быть таковыми до окончания практики, то по ее завершению они перестанут быть студентусами.
— Ну, чуточки справедливости в мире есть, — глубокомысленно сказал Ленц. — Самые тупые отсеются.
— Но таких немного, — добавил Дамир.
Шелест пожал плечами и промолчал.
Преподавателя, грозившего выгнать всех, кто останется хвостат до окончания практики, сменил за трибуной магистр Кавар, уже не первый год мечтавший о том светлом дне, когда примет из рук магистра Лададатии пост главы школьного совета. Он откашлялся, пошуршал какими-то загадочными листами, видимо прихваченными с собой для большей представительности. Еще раз откашлялся и звучным басом начал рассказывать о том, что мир не сахар, неумелые маги никому не нужны, а умелые могут озолотиться.
— Ага, по тебе видно, — презрительно проворчал кто-то за спиной у Шелеста.
— Так он и не шибко умелый. Шибко умелые давно разбежались по другим школам, — справедливо заметил Ленц, которому как всегда больше всех было надо.
— И хоть сколько-нибудь умелые — тоже, — добавил Шелест, давно сообразивший, что студентусы, которые учатся хорошо, делают это скорее вопреки преподавательским усилиям.