Я испытываю глубокую благодарность Богу за то, что Он удостоил меня встретить этот удивительный образ преподобия. Я слышал, как приснопамятный старец Паисий говорил с духовными чадами, как обучал их глубочайшим таинствам духовной жизни. Я ощущал его как живое богословие, я молился вмести с ним во время многочасовой ночной службы, слышал, как он пел, сопровождал его в многочасовом пути от монастыря Симонопетра до келлии Панагуда в Карее, спал, или, скорее, бодрствовал в его келлии и слышал, как он всю ночь молился.
Уже в этой жизни приснопамятный старец пребывал в Церкви торжествующей, а теперь наслаждается ею еще больше. Я испытываю нужду просить его молитв о моем пастырском служении и о спасении моей души, ибо он имеет великое дерзновение. Я мог бы повторить то, что сказал один монах о святом старце в день его погребения: «Я не сожалею о его кончине, но радуюсь, потому что сегодня в Царствие Божие входит человек, которого я знал и которым был любим, родной мне человек». И мы радуемся, потому что люди, которые по–настоящему нас любили и доставляли нам духовное утешение, родные нам люди (как отец Паисий, отец Ефрем, отец Софроний, епископ Едесский Каллиник и другие), являются членами Церкви на небесах.
Нужно внимательно прочесть книгу «Житие старца Паисия Святогорца», чтобы ясно ощутить духовную жизнь, чтобы понять, в чем заключается честность и мужество, которыми обладал приснопамятный старец Паисий, чтобы понять Православную Церковь, увидеть, что такое очищение, просвещение и обожение на практике, чтобы исцелиться от современной неизлечимой болезни богословской неразберихи, этого вавилонского столпотворения, и современной путаницы в богословской терминологии.
Я много общался с приснопамятным отцом Паисием. Не помню в подробности его слов, однако в памяти остались отдельные случаи, но главным образом — его святая личность. Я не старался запоминать его изречения, в моем сердце запечатлелось все его существо, его святость.
Часто, когда я с ним встречался, мне было достаточно видеть его, сочувствовать ему. Я не записывал за ним, он был дня меня как открытая книга, которая постепенно входила в мое сердце, книга немногословная, без сносок. Это ощущение у меня сохранилось доныне. Я был знаком с благодатным человеком, с прозрачным человеком, с человеком Божиим. Я ощутил качество духовной жизни, которое выражается как духовная энергия и духовная связь.
Помню, на ночном богослужении в праздник святых апостолов Петра и Павла постригали монаха. Я видел, как отец Паисий, молясь, всю ночь смиренно и благоговейно проводил (оставался) в своей стасидии (стасидия — специальное деревянное приспособление в храме, чаще всего — стул или скамья со спинкой. — Ред.). Незабываема картина, когда его попросили спеть псалом Исповедайтеся Господеви… (Пс 135, 18). До сих пор в душе у меня звучит то, как он пел, четвертым гласом, как это пели в Фарасах, своим слабым и умилительным голосом, голосом, который выходил не из уст, а из самого его сердца. В те минуты в соборном храме монастыря было по–особому умилительно и благоговейно–тихо.
Однажды я пришел к нему в келлию Честного Креста и застал его готовящимся идти на ночную службу в монастырь Ставроникита. Он взял меня с собой, и дорогой мы говорили о духовной жизни. Я спросил его о связи между Богом и творением. Он подошел к краю тропинки, взял в руку, нежно и мягко, зеленый листок и, не срывая, нагнулся и поцеловал его. И сказал мне: «Мы целуем рясу преподобного Нектария, которая принадлежала святому и наполнена его энергией. Намного больше мы должны целовать листочки и творение, которое имеет в себе энергию Божию». Таким простым способом он объяснил мне богословие «словес сущих», сущностно творящей и животворящей Божественной энергии, которая присутствует во всем творении.
Однажды я спросил, как нам должно жить в Церкви. Он ответил просто и совершенно естественно: «Надо чувствовать святых и Ангелов рядом с собой». И добавил: «Часто я вижу рядом с собой своего Ангела Хранителя и целую его».
Он почитал моего духовного отца митрополита Едесского Каллиника. Однажды я пришел к отцу Паисию и рассказал о клевете, которую возвели на него. Я тут же увидел, как у старца потекли слезы из глаз, и он сказал мне: «Всех тех, кто терпит несправедливость, Бог очень любит. Именно они являются чадами Божиими». И сам он очень любил тех, кто претерпевал клевету и несправедливость.
Как‑то я пришел к отцу Паисию со студентом богословского факультета одного из университетов. Старец спросил его об учебе. Студент с наивностью поведал о своем сочинении, связанном с сотворением человека. В какой‑то момент он сказал отцу Паисию: «Как‑то Бог не знал, чем заняться, и сотворил Адама и Еву». И в тот же миг я увидел, как отец Паисий занес руку и дал ему крепкую пощечину. Студент растерялся, опешил, застыл с вытаращенными глазами, пытаясь осознать, что произошло, и заплакал, всхлипывая, как маленький ребенок. Отец Паисий смотрел на него молча, давая ему выплакаться; наконец сказал: «Хороший мой, что же ты такое произнес? Пойдем со мной». Взял его за руку, как мать маленького ребенка, подвел к умывальнику: «Умой лицо». Дал полотенце, чтобы тот вытерся, привел на прежнее место и тогда начал с веселостью, нежностью и любовью объяснять, что мы не должны неуважительно говорить о Боге и Его делах. Он даже подарил ему книгу с надписью. Излишне говорить, что я наблюдал за всей этой сценой безгласно и с изумлением.