Что-то странное было в нем, но что – она не могла определить. Он не торчал, а словно лежал в ране, оба конца древка проглядывали наружу. Уперев ногу в бесполезное крыло, Эйза взялась за них с обеих сторон и осторожно потянула на себя.
Чудище взвилось так резко, что Эйза от неожиданности опрокинулась на спину. Уже знакомый жуткий крик раздался над самым ухом, и она зажала уши, чтобы не оглохнуть. Виверна попыталась схватить ее зубами, но рана подточила силы чудища, и тело плохо слушалось его. Лязгнув челюстями у самого горла Эйзы, тварь упала снова и больше не поднималась.
Дождавшись, когда она успокоится, Эйза подскочила к ней со спины и что было силы дернула дротик на себя. Он не был похож на обычное копье и напоминал скорее топорик: острое закругленное лезвие крепилось к древку в половину его длины. Такое оружие больше режет, чем пронзает. Виверна поднялась было следом, но внезапно передумала и упала. Кровь быстрыми ручьями заструилась из раны. Атра рассказывала, как помочь пострадавшим от глубоких ранений, но ни разу Эйзе не доводилось помогать кому-то вроде виверны.
Приподняв раненое плечо, она уложила крыло на небольшой булыжник, чтобы рана оказалась выше сердца, но перевязать ее не могла без того, чтобы не повредить мягкую перепонку крыла. Оставалось лишь одно средство, весьма мучительное для виверны, но способное избавить ее от заразы. Промыв рану водой из бурдюка, Эйза спустилась к морю, набрала в рот соленой воды и медленно выпустила на рану виверны.
Очевидно, у чудища еще остались силы сопротивляться, и оно взвилось, опрокинув булыжник, оттолкнув Эйзу. Дикие крики его слышны были, казалось, на другом конце земли.
– Я пытаюсь помочь! – в отчаянии закричала Эйза, но откуда виверне было о том знать.
Она билась на песке, словно пойманная в ловушку, и, верно, привлекла к себе хищников, потому что из-за скалы вышел юноша с дротиком в руке, похожим на тот, что вытащила из раны Эйза. Увидев женщину и кошку, он остановился на миг, затем что-то крикнул. Эйза не понимала слов, но голос его, надменный и дерзкий, не оставлял сомнений в его причастности к ранению твари. Эйза подумала, что юноша хочет добить виверну или забрать ее, и досада о напрасных усилиях овладела всем ее существом.
– Пошел прочь! – закричала она в ярости. – Уходи и никогда не возвращайся, иначе я забью тебя твоим же дротиком!
Она схватила окровавленное оружие и заступила полумертвую виверну.
Юноша замер на несколько мгновений, затем снова что-то сказал – уже спокойнее, но все еще упрямо, словно ребенок, желающий получить угощение. Он сделал было шаг к виверне, но Эйза двинулась ему навстречу почти бегом, занося дрот-топорик для удара. Пантера, видя, что подруга ее в беде, поднялась и тоже стала наступать на юношу. Опешив от их настойчивости, тот отступил на несколько шагов и примирительно поднял руки. Эйза и пантера замерли, но глаз с него не сводили.
– Уходи прочь, – прошипела Эйза с несвойственной ей злобой.
Юноша примирительно улыбнулся и, отступив, скрылся за скалой.
– Охотник, тоже мне, – устало пробормотала Эйза, опускаясь на песок. – Одно слово. Как думаешь, настоящие воины чистят лезвия топоров песком?
Пантера посмотрела не нее ничего не выражающим взглядом и опустилась на песок, деловито выискивая крабов. Эйза хотела вернуться к виверне и посмотреть, что еще можно сделать с раной, как вдруг знакомый крик сотряс воздух, и было в нем больше ярости и боли, чем звучало прежде.
Эйза обернулась, невольно схватив дротик. Знакомый уже юноша склонился над виверной и ударил ее топориком по шее, словно намереваясь отсечь голову. Виверна, даром, что была при смерти, нашла силы броситься на него и схватить за руку. Эйза не знала, ядовиты ли зубы этих тварей, но ужас, с которым юноша глядел на захваченную руку, подсказывал, что да. Челюсти крылатых ящеров сжимались с необыкновенной силой, но виверна была слишком слаба, чтобы откусить предплечье. Юноша занес топорик для следующего удара, намереваясь перерубить позвоночник, но Эйза подскочила к незадачливому охотнику со спины и единым взмахом сняла ему голову.
– Я дочь островного бога! – закричала она. – Я шла через леса и пустыни, меня рвали и пожирали, меня пытались утащить в мертвое озеро, я прошла столько верст, что ты и числа такого не назовешь, и шла я не для того, чтобы увидеть мертвую виверну!
Трудно сказать, кому оказала услугу эта смерть: юноше ли, должному погибнуть от яда и потери крови, или виверне, явно не способной пережить новый удар.
Увидев, что ее мучитель лежит бездыханным, виверна отпустила его руку, положила голову на песок и больше не подавала признаков жизни.
Оттащив тело к мелководью, Эйза затолкала его в море. Туда же бросила и голову, следя, чтобы волны унесли их, а не прибивали снова к берегу.
Когда разрубленное тело уплыло, Эйза закричала что было сил, надеясь, что спящий в океане южный ветер слышит ее.
– Я Эйза, дочь островного бога! Я приношу тебе кровавый дар, господин юга, царь океана! Делай с ним что хочешь и позволь мне беспрепятственно миновать твои воды!
Едва заметный ветерок поднялся из моря, лизнул ее лицо и вернулся в океан. Гаруда принял подарок.
Эйзе показалось, будто она видит очертания человеческого существа, встающего из воды, и присмотрелась. По мелководью шла к ней женщина лет тридцати, в длинном белом платье с красной росписью. Тяжелая русая коса ее спускалась за спину. Бросив ничего не выражающий взгляд на Эйзу, женщина подошла к виверне и присела на колени у ее головы. Но делать ничего не спешила, лишь смотрела попеременно то на Эйзу, то на бесчувственное чудовище.
– Хочешь его выкупить? – наконец спросила женщина.
Эйза покивала.
– Я хочу твою пантеру, – сказала пришелица. – Никогда не видела столь удивительного существа.
– Я не властна в ее жизни и не могу отдать ее, – покачала головой Эйза.
Средняя из сестер-смертей, являющаяся к гибнущим от насилия или несчастного случая, присела на песок, скрестив ноги.
– Что ж, давай торговаться, – улыбнулась она. – Но не обещай того, что не сможешь подарить сразу: я не верю должникам, а эта тварь не доживет и до заката. Если она умрет, я не смогу вернуть ее к жизни.
– Но у меня ничего нет, – потерянно сказала Эйза. – Я обещала твоей старшей сестре Синюю звезду и нынче иду за ней, далеко от острова, где я была царицей и могла принести тебе столько золота и кровавых даров, сколько ты пожелаешь.
– Мне часто дарят золото, – мягко заметила средняя смерть, – и, по правде сказать, не очень-то я его люблю. Мне больше по душе камень лал и черный агат. А кровавые дары оставь небесному семейству, мне они тоже низачем.
– У меня есть только этот амулет. – Эйза протянула смерти подарок стража моста. – Существо, которое его дарило, сказало мне, что он помогает в переговорах. И он помог мне в Герне, когда проклятое племя пыталось вырезать мне желудок, а я убедила их идти за мной в новую землю.
– На что же мне такой амулет? – улыбнулась смерть.
– Сможешь выпросить себе какой захочешь подарок.
– Я и так могу выпросить себе подарок по сердцу. Скупость покидает людей в тот миг, когда их близкие погибают.
– Ты забираешь погибших от насилия и несчастного случая, близкие редко наблюдают подобную гибель, лишь случайные свидетели вроде меня, в которых может взыграть сострадание. Они отдадут тебе что пожелаешь.
– Хорошо, ты меня убедила. – Смерть протянула руку и взяла амулет. – Виверна поправится, если за ней ухаживать должным образом. Я всего лишь сделала ее недуг обратимым.
– Как мне за ней ухаживать! – в отчаянии крикнула Эйза. – Даже если бы на этом берегу были все целебные снадобья мира, я провела бы тут слишком много дней и не успела принести твоей сестре подарок в срок. Другое существо умрет, если я не потороплюсь.