– Тебе необязательно заботиться о ней самой. Твари, что обитают здесь, скорее всего, дети Матери чудовищ, но даже если нет, она никому не отказывает в приюте и помощи. Вон там ее пещера. – Смерть указала на противоположный край пляжа, где среди скал виднелось едва заметное черное окно.
– Оно слишком высоко. У меня нет крыльев, чтобы добраться туда.
– У Матери чудовищ их тоже нет. Неподалеку от окна должен быть проход в скалах. Он слабо заметен, чтобы охотники не бродили в ее жилище, но твоя пантера отыщет его.
С этими словами средняя смерть поднялась и направилась к морю. Она вошла в воду так далеко, чтобы океанская гладь сомкнулась над ее головой, и больше не появлялась.
Эйза обернулась к пантере, которая, как ни в чем не бывало, вылизывалась на песке.
– Давай поднимем ее и пойдем. Это недалеко.
Кошка, будто нехотя, поднялась и подошла к виверне. Им стоило большого труда забросить неподвижного ящера на спину пантере, но вскоре виверна лежала на мягкой шерсти, метя крыльями пляж. Эйза шла рядом.
– Она сказала, неподалеку от окна, у подножия, должен быть проход наверх. Отыщи его – и мы принесем чудище его матери.
Пантера медленно шла вдоль скальной гряды, изредка опуская голову и нюхая песок. Вот она остановилась, будто в нерешительности, и замерла, не решаясь ни идти дальше, ни что-либо делать здесь.
– Это тут? – Эйза подошла к скалистому подножию и разворошила ногой песок. Место слабо отличалось от всех прочих, что они видели на пляже, но внезапно земля под ее ногой провалилась, и Эйза едва успела отскочить.
Им открылся широкий лаз, ведущий из-под песка в пещеру.
– Действительно слабо заметен, – пробормотала Эйза. – Идем, друг мой. Навестим Мать чудовищ и узнаем, вымышлена она или нет.
Они осторожно спустились в яму и вошли в широкий тоннель в скале. Света здесь почти не было, а солнечные лучи с поверхности вскоре пропали, и идти пришлось на ощупь. Дорога поднималась под небольшим наклоном и не имела ступеней. Их заменяли торчащие тут и там мелкие камешки, делающие подъем шершавым и пригодным для восхождения. Первые шаги путники проделали при тусклом свете солнца, но дальше поднимались вслепую. Эйза надеялась, что коридор внутри скалы не раздваивается, а идет прямо, иначе заплутать здесь было бы проще простого.
Однако то ли коридор действительно шел прямо, то ли они выбрали правильное ответвление, но вскоре впереди забрезжил золотистый свет, и путники, увидев его, прибавили шагу. Чем ближе подходили, тем явственнее доносились до них странные звуки, негромкие по отдельности, но вместе рождающие жутковатое разноголосие. Хриплое дыхание, шипение, свист, поскребывание когтей по камню – все это внушало Эйзе немало опасений, и, не будь рядом раненого ящера, она малодушно бежала бы из этого места. Но амулета было жаль, и Эйза продолжила подниматься.
Зрелище, открывшееся ей, Эйза не смогла бы забыть и через сотню лет. Большой круглый зал озарял золотистый свет, льющийся словно бы из самих стен. Но стен почти не было видно: вдоль них плотным кольцом стояли, лежали и сидели разнообразные существа. Были здесь гепарды величиной с буйвола, гивры и гигантские скорпионы, лошади с пустыми глазницами, казалось, видевшие дальше, чем их зрячие собратья. Были здесь зубры с рогами из чистой меди, трехглавые змеи, чьи головы постоянно норовили укусить друг друга, лунные ягуры и виверны, умеющие бегать на двух ногах.
Все они окружали середину зала, оставляя лишь небольшой проход из тоннеля, по которому поднималась Эйза. Потому она смогла увидеть, что в сердце ужасающего круга лежит женщина, в три раза больше человеческой, необыкновенно красивая. Золотистые волосы ее укрывали плечи сверкающей сетью. Лицо было белее самого дорогого мрамора, а руки ниже локтей светились так же, как стены зала. Женщина была беременна, и Эйзе казалось, будто сквозь кожу, плоть и жилы она видит нерожденное еще чудовище. Женщина спала, а твари, охраняющие ее сон, вовсе не выглядели дружелюбными. Но Эйза, сжав зубы, ступила в узкий просвет между ними, и пантера пошла за ней.
Тут же негромкая разноголосица превратилась в мешанину ужасных криков, режущих слух. Чудовища рычали, шипели, ворчали и лаяли, скалились и стучали ядовитыми жалами, но ни одно не приблизилось к Эйзе на расстояние, достаточное для удара.
Этот шум разбудил спящую женщину, и Эйза поспешно поклонилась, отступив и дав Матери чудовищ взглянуть на раненую виверну. Пантера подошла к богине и легла у ее ног, позволив снять ящера со спины.
– Злой человек хотел убить твое дитя, – сказала Эйза. – Я отрубила ему голову и отдала его тело Гаруде, а виверну выкупила у средней смерти. Но я не могу позаботиться о ней, ибо, если не поспешу, умрет другое чудовище на противоположном конце материка. Смерть сказала, ты можешь вылечить ее, и я вовек не забуду твоей доброты, если ты и вправду это сделаешь.
Богиня некоторое время смотрела на нее, словно силясь хотя бы отдаленно уловить смысл сказанного, затем произнесла несколько слов, непонятных Эйзе, улыбнулась и склонилась над виверной. Осмотрела ее раны, затем велела что-то своим детям, и несколько чудищ тут же исчезли в боковых переходах – видимо, исполнять повеление.
Гигантская цепколапая тварь, напоминающая тех лесных уродцев, на которых охотилась пантера, принесла богине нож и иглу, а ее сородич – большую бадью воды. Эйза была уверена, что Мать чудовищ станет мыть и зашивать раны, а ей больше не останется тут дела, но богиня внезапно улыбнулась и протянула руку к пантере. И – удивительно – чудище, живущее в отражениях предметов, подошло к ней и, словно отдыхая после долгой дороги, легло у ее ног.
– Нет более желанного удела для тех, кто устал в пути, – сказала Эйза. – Нынче я прощаюсь с тобой, дорогой друг. Отдохни и наберись сил, но не забывай выходить по утрам на пляж и ждать меня. Боюсь, когда буду возвращаться, не найду спрятанный лаз.
С этими словами она поклонилась Матери чудовищ и отступила в коридор, ведущий обратно к пляжу.
Пляж был пустынен: ни виверны, ни охотника, ни пантеры, ни средней смерти, ни даже птиц. Тишину нарушал лишь мерный плеск волн, набегающих на берег. Южный ветер Гаруда правил здесь безраздельно, но очень скоро Эйзе надлежало покинуть его владения, придя в место столь же горячее, сколь безжизненное. Нынче, когда следовало преодолеть последние версты, путь казался сложнее всей предыдущей дороги.
Не давая себе предаться унынию, Эйза сбросила одежду и осталась нага: ни оружия, ни украшений, ни амулетов, ничего, что она могла бы взять с собой. В страну огня и камня ей надлежало брать только саму себя.
Входя в воду, она кричала:
– Помни, я принесла тебе кровавый дар, господин юга! Охрани меня в пути и помоги добраться до огненного обруча невредимой!
Пространство глотало крик, и нельзя было понять, слышит ли Гаруда. Вскоре Эйза прекратила просить, уйдя с мелководья, и поверхность моря сомкнулась над ее головой.
Глава девятая. Очаг всех пожаров
Говорят, и не без основания, что, сочетаясь с кем-либо браком, можно уподобиться ему. Но мало кто говорит, что, будучи проглоченным, можно уподобиться тому, кто проглотил. Побывав в желудках у десятка гидр, Эйза полюбила воду. Ни волны, ни сильное течение больше не были ей страшны. Словно гидра, плыла она вдоль берегов Лаурадамана, изредка оглядываясь на сушу. Пару раз она даже пробовала выйти на берег и пройти по пляжу, но чем западнее плыла, тем больше палило солнце, и вскоре его лучи стало совершенно невозможно терпеть над водой. Тогда Эйза задерживала дыхание и ныряла: сердце редко отбивало меньше тысячи ударов прежде, чем она поднималась за глотком воздуха. Нынче она была водным хищником, змеей о девяти головах, и все морские чудища, словно видя в ней гидру, убирались с ее дороги.
Несколько раз Эйза видела огромных золотых рыб длиной с человека, проплывающих совсем неподалеку, но больше никого, кроме крошечных барбусов, не замечала. Мелководье, вдоль которого она плыла, боясь отдалиться от берега, не отличалось разнообразием жизни. Лишь моллюски да водоросли попадались на пути. Рассказы о богатых коралловых рифах, разноцветных, словно дом в большой праздник, не раз приходили ей на ум, и Эйза мысленно вопрошала Небесного Отца, где все это великолепие.