Эти наблюдения, во многом справедливые, нуждаются, однако, в ряде уточнений. Прежде всего, следует отметить, что резкое обострение русско-литовских отношений произошло на несколько лет раньше, еще в 1528 г. Июлем указанного года в разрядных книгах датирована роспись воевод «от литовские украины»33: заметим, что это — единственный разряд такого рода за целое десятилетие (1522—1533 гг.). Поход в Литву тогда так и не состоялся, но само сосредоточение московских войск на ее восточных рубежах вызвало тревогу в пограничных городах — Полоцке и Витебске: об этом, в частности, свидетельствует документ, обнаруженный мною в коллекции автографов П. П. Дубровского Российской национальной библиотеки34.
8 июля 1528 г. находившийся в Витебске господарский дворянин Ян Андреевич Скиндер35 написал донесение городенскому старосте и маршалку дворному Юрию Миколаевичу Радзивиллу. Ранее он уже сообщал тому же адресату о прибытии в Великие Луки воевод кн. М. В. Горбатого Кислого и И. В. Ляцкого с большим отрядом («люди великие»), теперь же известия звучали еще тревожнее. По словам Яна, 28 июня («у вилию святого Петра») к нему пришел витебский городничий Роман Герасимович и передал информацию, полученную от полоцкого владыки: тот предупреждал о том, что «до Витебска идет Кислица (то есть кн. Михаил Васильевич Горбатый Кислый. — М. К.), а с ним сорок тысеч людей а дел (пушек. — М. К.) сорок; а мают Витебска достоват(и), а вид(е)блене мают Витебск подат(и)»36. Далее Ян Скиндер сообщал Ю. Радзивиллу о неудачной попытке получить у полоцкого владыки подтверждение приведенной выше информации и о странном поведении витебских бояр в столь тревожный момент37.
В упомянутом выше разряде «от литовской украины», датированном июлем 1528 г., назван и кн. М. В. Горбатый (носивший прозвище «Кислый» или «Кислица»): вместе с татарским князем Федором Даировичем и другими воеводами он стоял в Торопце38. Еще более крупные силы, судя по разрядной росписи, были сосредоточены в Вязьме39. Очевидно, военные приготовления русских воевод в непосредственной близости от литовской границы вызвали появление слухов, подобных вышеприведенному.
Вероятно, в связи с этим не состоявшимся вторжением 28 июня 1528 г. из канцелярии Великого княжества были разосланы господарские «листы» «до мест пограничных московъских»: Браславля, Полоцка, Витебска, Орши, Дубровны, Могилева и др.40 Можно предположить, что эти «листы» содержали инструкции державцам пограничных крепостей на случай возможного нападения «московитов».
Напряженность в отношениях двух соседних держав сохранялась и в последующие годы, выразившись, в частности, в форме своеобразной «войны титулов». Она началась зимой 1530 г. (а не в 1531 г., как полагал Л. Коланковский) и продолжалась до весны 1532 г. Еще в конце октября 1529 г. в грамоте, посланной в Литву с Б. Голохвастовым, титул Сигизмунда был написан полностью, а уже в послании королю от 17 февраля 1530 г. Василий III именует его сокращенным титулом: «король полский, и великий князь литовский и жемотцкий и иных»41.
Напрасно Л. Коланковский усматривал в пропуске в господарском титуле наименования «русский» притязания Василия III на древнерусскую столицу — Киев42. Во-первых, этому противоречит хронология: сокращение королевского титула московская сторона стала практиковать с февраля 1530 г., а слухи о намерении Василия III захватить Киев появились в 1531 г. и усилились, как мы увидим, во второй половине 1532 г., когда московская дипломатия уже вернулась к употреблению полного титула Сигизмунда. Во-вторых, легко убедиться, что «уменьшение» титула литовского господаря состояло вовсе не только в пропуске слова «русский»:
Полный титул (1529, 1532 гг.) Сокращенный титул (1530—1531 гг.) «великому государю Жигимонту, королю полскому и великому князю литовскому, рускому и прусскому, жомотцкому и иных»43(выделено мной. — М. К.). «Жыгимонту, королю полскому и великому князю литовскому и жемотцкому и иных»44.При этом каждый случай сокращения королевского титула имеет в посольской книге свою мотивировку: «А тител убавлено того деля, что король писал не сполна…, не написал «милостью божиею» и «великого государя», — или: «тител умалено по предним грамотам, что король наперед того писал имя великого князя не сполна»45. Таким образом, в данном случае имело место взаимное умаление титула. Безусловно, это свидетельствует о натянутых отношениях обеих сторон, но не дает оснований говорить о чьих-либо территориальных претензиях.