— Что прикажете, господин купец? — Половой ловким движением отряхнул залитую вином скатерть и лишь после этого взглянул в лицо новому посетителю. — Ох, да это вы, Петр Васильевич. Не признал, извиняйте. Вы никак с обновой? Хороши сапожки, хороши…
— Слышь, философ, — Тудвасев задвинул ботфорты под стол, — водки живо.
Половой хотел уже побежать, но чутье ему подсказало, что купец желает еще что-то сказать.
— И на подносе чтоб принес. Как человеку!
Тудвасев с отмашкой опустил свой литой кулак на стол. Проворный половой мигом выполнил приказание и потом еще несколько раз повторял заказ. Наконец сегодняшний день стал отдаляться, зло перестало быть столь конкретным, и Тудвасеву захотелось выплеснуть его из своего нутра. Он подошел к соседнему столику, за которым сидели четверо. Один, — судя по одежке, чиновник — что-то писал, остальные — мещане или небогатые купцы — с почтением следили за его ученым занятием. Тудвасева они нарочно не замечали. Тогда он приподнял свою фуражечку, почесал макушку неизвестно откуда появившимся в руке массивным подсвечником и, обращаясь ко всему залу, заметил:
— Пишут! Один дурак пишет, а три скота подписывать будут!
Некоторые посетители обратили внимание на Тудвасева, но четверо, про которых он говорил, делали вид, что их эти слова не касаются.
Тудвасев пошел на новый приступ:
— Не желаете ли, чтобы я разбил ваши физиономии? — Он дурашливо улыбнулся и поцеловал подсвечник.
Чиновник оторвался от бумаги и поднял удивленное лицо. Именно он-то со своим пером и раздражал купца.
— Не желаете ли, чтобы я начал с вас, строкулист вонючий?
— Прекратите! — Вдруг незнамо откуда перед Тудвасевым появился тщедушный субъект в поношенном фраке. Он весь трясся то ли от страха, что ввязался не в свое дело, то ли от благородства. — Вы не имеете права делать дерзости! Вы сейчас же должны просить у них прощение.
— Или он сейчас же исчезнет, или я плюну ему в нос, — объявил Тудвасев и, паясничая, стал надвигаться на тщедушного субъекта.
— Вы не посмеете! — закричал тот и затопал от бессилия ножками. — Попробуйте! Попробуйте!
Тудвасев удивленно хмыкнул и плюнул ему в лицо. Тщедушный субъект застыл, не зная, как ответить на столь низкое оскорбление.
— Философ! — крикнул Тудвасев половому. — Убери этого крючка, не то я ему плюху дам.
— Дайте! Дайте! — вышел из столбняка оскорбленный и завизжал истошно.
Тудвасев хотел было съездить ему по уху, но передумал и заорал на весь трактир:
— А ну, кто со мной, поднимайся! Седай по коням — плачу-у-у! Философ, лошадей живо!
Немного погодя извозчичий поезд из дюжины пролеток и калиберов несся через Каменный мост к двухэтажному трактиру «Волчья долина», про который шла дурная слава как о притоне всякого темного люда, где нередки грабежи и убийства. Впереди, в дрожках в обнимку с лихачом, на макушке которого красовалась маленькая фуражечка, летел купец третьей гильдии Петр Тудвасев.
ДЕНЬ НАРОДНОГО СМЕХА
Московский простолюдин просыпается рано — в четыре часа утра, — когда колокола зазвонят к заутрене. Богомольная баба спешит в приходскую церковь, бакалейщик собирается в свою лавку, ванька-извозчик запрягает старого коняшку в сани, нищие и кликуши пробираются к законным местам на паперти. Московский фабричный в эти минуты досматривает последний сон, с ленцой потягивается на полатях, откладывая минуту, когда придется поторапливаться к станку, — ему нет нужды заниматься хозяйством и молитвой, горемыке, променявшему крестьянский уклад жизни на тяжелый урочный труд.
Для поденщиков, артельщиков, мастеровых, всех тех, кого дворяне прозвали подлым народом, с раннего утра до темноты длится трудовой день. Не успеют мужики насладиться коротким ночным отдыхом, как вновь зазвонят к заутрене, а значит, надо натягивать на белое изнуренное тело нанковый зипун и впрягаться в нескончаемую непосильную работу.
По-иному проходит день у московской чистой публики, как дворяне именуют сами себя. Здесь просыпаются, когда уже отзвонят к поздней обедне, после полудня, и далее тянется жизнь, заведенная раз и навсегда, заполненная трапезами, ездой и разговорами. Сегодня — завтрак, визиты, обед в Благородном собрании, музыкальный концерт, бал, ужин, карты. Завтра — завтрак, визиты, обед в Английском клубе, благотворительная лотерея, маскарад, ужин, карты. Здесь вы видите веселые, довольные собой лица и фраки темно-малинового цвета, украшенные металлическими пуговицами, цветные жилеты и панталоны, разнородные галстуки с отчаянными узлами, удивительные бакенбарды; желтые, голубые, зеленые, пунцовые, полосатые, клетчатые платья, громадные чепцы и токи, свежие, здоровые, круглые, румяные лица, плоские, вздернутые кверху носики, маленькие ножки и толстые пухлые ноги, от которых лопаются атласные башмаки…