— Должно быть, ваш настоятель не привык к роскошным трапезам.
— Он привык к солдатской баланде, к побоям и лизоблюдству. Грубый и неотесанный вояка — ничего больше. Разумеется, когда его назначили настоятелем, никто и предположить не мог, что притенения ожидают даже кухню…
— Как он вас притесняет?
— Он мечтает добиться снисхождения от епископа и ради этого экономит на всем. Видели бы вы, из каких крох мне приходится готовить на семерых! У нас совсем крошечное хозяйство и сад; закупать большую часть продуктов приходится в деревне — но денег почти не выделяется. А все это для того, чтобы побольше средств отослать начальству. Монастырь убыточен, мсье доктор, и ничего тут не поделаешь. Ни Папе, ни кардиналу, ни даже епископу нет до нас никакого дела: семь забытых стариков едва сводят концы с концами в горах. Но господин комендант упорно не желает признавать всю отчаянность нашего положения.
— Разве сюда не приезжают проверяющие или что-то в этом роде?
— Что вы, мы слишком далеко от цивилизации, — горько махнул рукой старый толстяк. — Сан-Антонио подчиняется епископу в Уэске, туда несколько дней конного хода. Все весточки во внешний мир передает брат Арман, когда ездит в деревню. Дальше их отвозит один из племянников нашего плотника.
— Плотника?
— Брата Серхио. Он из местных, родня сдала его в монастырь совсем мальчишкой. Такое часто бывает у бедноты, особенно в голодные времена.
— Печальная история… Но расскажите же о себе, уверен, это более интересно.
— Вы разочаруетесь! — монах отхлебнул вина и поморщился. — Я вел самую обычную жизнь для мелкого дворянина. Мое предназначение: быть наследником отца — было ясно с самого рождения. Учился у бенедиктинцев в соседнем с нашим замком монастыре, погулял положенное, а потом женился. В двадцать пять унаследовал отцовские земли и титул…
— Но что-то пошло не так?
— Все… Жену я любил, прекрасная была женщина. Но первая беременность закончилась печально, а следующая долго не наступала… Нам было под сорок, когда она понесла второй раз. Местный доктор следил за ней весь положенный срок, я собрал лучших повитух из окрестных деревень в своем замке — но все оказалось тщетно… Бедная Жанна умерла, рожая нашего сына. Мальчик тоже не выжил.
Монах замолчал, чтобы снова приложиться к вину. Андре терпеливо ждал, но минута шла за минутой, а выпивший лишнего толстяк не думал продолжать рассказ. Наконец доктор не выдержал:
— Вы долго скорбели о ней?
— Долго, — буркнул брат Модест. — Сколько положено безутешному вдовцу и еще столько же. Много пил, еще больше ел — все как полагается.
— Но вам ведь нужно было думать о продолжении рода… Неужели вы пожертвовали свое состояние и замок церкви?
Монах едва не поперхнулся куском сыра.
— Да бог с вами! Я далеко не святой, мсье, — сказал он, откашлявшись. — Нет. У меня есть младший брат. Отличный, надо сказать, мальчишка. Теперь-то ему хорошо за сорок…
— Так вы решили уступить ему дорогу, удалившись от мира? Так благородно!
— Тут дело не столько в благородстве… Поймите, я потерял волю к жизни, был старым толстым болваном без детей и будущего. А его заря только разгоралась. Двадцатилетний красавец, сильный, умница — учился он получше моего — и всему этому богатству суждено было сгинуть в монастыре. Что еще ему оставалось, безземельному сыну мелкого дворянина! Он пришел ко мне за благословением, когда более не мог прозябать в замке. Тут-то меня и стукнуло в голову: уйти должен я.
— Вот так запросто?
— Еще чего — запросто! Пришлось больше года переписываться с архиепископом, чтобы разрешил такое. Я брату тем временем и невесту присмотрел, а нам никак добро не давали. Все решили деньги в конце концов: я прямо написал его преосвященству, что за мной церковь больше получит, чем за братом. Ну и через месяц ответ: добро пожаловать! — хохотнул толстяк.
Андре изумленно покачал головой. О том, что среди дворянства уход в монастырь сопровождается торгами, он слышал, но не мог и предположить, как все обстоит на самом деле.
— А как вы попали сюда? — спросил он.
— Да обыкновенно. Мои бывшие земли неподалеку, за перевалом. Тридцать лет назад дорога была в порядке и отнимала всего пару дней. Бенедиктинцы мне всегда были симпатичны, да и место тут бойкое… было. Думал, стану жить как человек, службу нести на благо королевству — а не тут-то было. Кто же мог знать, что скоро объездную дорогу построят, да здесь все заглохнет. Кто помоложе, разошлись по другим обителям, пока была возможность. Кто-то помер своей смертью. А потом уж так мало народу осталось, так что не до жиру.