– Сколько тебе лет? – спросил Стеклянный.
– Сорок шесть.
– Сорок шесть? Всего сорок шесть? – в его голосе слышалось что-то странное. Изумление? Разочарование?
– Э-э… ну да. Сорок шесть. Земных лет, разумеется.
– Так молод… – проговорил Стеклянный.
Кейт вопросительно поднял бровь, вспомнив о своей зарождающейся лысине.
– Расскажи мне о своей паре, – попросил Стеклянный.
Глаза Кейта сузились.
– Что в этом может быть для вас интересного?
Снова звон эоловых колокольцев.
– Мне всё интересно.
– Но вопросы про мою семью… наверняка ведь есть более важные вещи для обсуждения.
– А есть вещи, которые более важны для тебя?
Кейт на секунду задумался.
– Нет… Пожалуй, что нет.
– Тогда расскажи мне о… о ней, я полагаю?
– Да, о ней.
– Расскажи мне.
Кейт пожал плечами.
– Ну её зовут Рисса. Это сокращение от Клариссы. Кларисса Мария Сервантес. – Кейт улыбнулся. – Её фамилия всегда напоминает мне о Дон Кихоте.
– О ком?
– Дон Кихот из Ла-Манчи. Это персонаж романа, написанного писателем по имени Сервантес. – Кейт помедлил. – Вам бы понравился Сервантес – у него есть книга о стеклянном человеке. В общем, Дон Кихот был странствующим рыцарем, которого захватила романтика благородных поступков и который стремился достичь недостижимого. Но…
– Но что?
– Забавно, что Рисса называла меня донкихотствующим идеалистом.
Стеклянный озадаченно качнул головой, и Кейт сообразил, что ему не очевидна связь между неизвестными ему и на первый взгляд не связанными между собой словами «Дон Кихот» и «донкихотствующий», звучащими по-английски совершенно непохоже[5]. – «Донкихотствующий», значит, ведущий себя как Дон Кихот, – пояснил Кейт. – Мечтательный, романтичный, непрактичный – идеалист со склонностью к исправлению несправедливостей. – Он засмеялся. – Нет, я, конечно, не собирался любить Риссу чисто и целомудренно на расстоянии, но, полагаю, я действительно склонен встревать в конфликты, которые другие люди обошли бы стороной, часто даже не заметив, и…
Яйцевидная прозрачная голова снова слегка качнулась.
– И?..
– Ну, – Кейт развёл руками, словно охватывая не только окружающую имитацию леса, но и всё, что было за ней, – мы ведь достигли недостижимых звёзд, не так ли? – Он помолчал, чувствуя себя немного смущённым. – Так вот, о Риссе. Мы женаты – образуем постоянную пару – уже двадцать лет. Она биолог – экзобиолог, если быть точным; её специализация – формы жизни, зародившиеся не на Земле.
– И ты её любишь?
– Очень.
– У вас есть дети.
Кейт решил считать это вопросом, хотя в голосе Стеклянного не было вопросительной интонации.
– Один. Его зовут Сол.
– Сол? Как вашу звезду?
– Нет. Звучит так же, но пишется S-A-U-L. В честь моего лучшего друга, Сола Бен-Абрахама. Он погиб.
– Так, значит, полное имя твоего сына… Сол Лансинг-Сервантес?
Кейт удивился, как быстро Стеклянный уловил принцип образования людских имён.
– Да, именно так, – ответил он.
– Сол Лансинг-Сервантес, – повторил Стеклянный, качая головой, словно погружённый в раздумья. Потом снова посмотрел на Кейта. – Прости. Очень музыкально звучит.
– Что показалось бы вам забавным, если бы вы с ним были знакомы, – сказал Кейт. – Я люблю сына, но ещё не встречал человека с меньшими способностями к музыке. Ему сейчас девятнадцать, он учится в университете. Изучает физику – вот к этому у него несомненные способности, и я думаю, что когда-нибудь он сделает себе имя в этой области.
– Сол Лансинг-Сервантес… твой сын… – задумчиво произнёс Стеклянный. – Поразительно. Но мы снова отклонились. Мы говорили о Риссе.
Кейт некоторое время озадаченно смотрел на него, потом пожал плечами.
– Она замечательная женщина. Умная. Добрая. Весёлая. Красивая.
– И ты говоришь, вы образуете с ней постоянную пару?
– Да.
– И это называется… моногамия, так правильно? Ты не имеешь отношений ни с кем другим?
– Да.
– Без исключений?
– Без исключений, да. – Кейт помедлил. – Пока что.
– Пока что? Ты обдумываешь возможность изменений в ваших отношениях?
Кейт посмотрел в сторону. Боже, это какое-то безумие. Ну что может знать инопланетянин о человеческом браке?
– Пропустим это.
– Прости?
– Пропустим, проедем. Сменим тему.
– Ты чувствуешь вину, Кейт?
– Да что это… вы что – моя совесть?
– Я просто интересуюсь, не более.
– Поинтересуйтесь чем-нибудь другим.
– Извини, Кейт, – сказал Стеклянный. – Где вы с Риссой познакомились?
– Ла-Бель-Орор. Немцы были в сером, она – в голубом[6].