Канис двигал руками, как опытный дирижер, заставляя кинжалы исполнять невероятную, непостижимую симфонию смертельного толка. Стальные линии затягивали площадь, Луго и другие пещерники пытались увернуться, не замечая, как их стягивает все ближе и ближе к Канису, как он становится центром этой площади и сила притяжения набирает немыслимые обороты. Посреди горящего, разрушенного района пещерников вдруг появилась точка притяжения, стягивающая к себе стальными «нитями» врагов. Пытаться увернуться, заблокировать или попросту убраться подальше от техники Каниса — было невозможно. Поэтому Луго принял единственное верное решение в этот момент — он закричал и принялся из последних сил атаковать своего врага.
Слиттер лупил по телу Каниса, а лису удавалось лишь слегка поменять траекторию ударов врага, чтобы опасный клинок не нанес смертельную рану. Он не мог двигаться, не мог уворачиваться. Все, что мог в этот момент Канис — превращать в пыль своих врагов. Но этот ублюдок Луго — он был упрямее многих.
Долгих десять секунд на площади бушевала стальная буря, унося жизни десятков пещерников и, в конце концов, превратившая Первого Верхного Зилота Луго Шшентршона в кровавую пыль.
Пальцы Каниса дрогнули. Три кинжала со звоном упали где-то поблизости. Он чихнул и в воздух вырвалось кровавое облако. «Это не к добру». — Подумал Канис Миринис и ноги его подвернулись, а окровавленный черный лис стал падать лицом вперед.
— Нет, — исцарапанная, окровавленная мордочка Каниса уткнулась в плечо брата. Он схватил его и удержал на ногах.
— Испачкаешься, — фыркнул Канис.
— Испачкаться кровью Стального Бога? Для меня не может быть более высокой чести, — ответил Титус, обнимая брата.
— Скажешь тоже, какой я тебе Стальной… — он глухо закашлялся, изо рта полилась кровь и никак не могла остановиться. Глаза закатились и Канис понял, что вот-вот потеряет сознание.
— Только не засыпай! — строгий голос. Её голос. Единственный, кому он готов был всецело подчиниться.
— Я и не собирался, — попытался улыбнуться Канис, но что-то внутри так сильно скрутило, что боль стала фактически нестерпимой. Мгновение — и он умрет. Черный лис отчетливо это понял. — Прости… — прошептал он, надеясь, что она услышит.
— М-м-м, знакомый запах, — Канис был уверен, что сдох. Погиб, как последняя безродная шавка. Но, видимо, прожил не самую плохую жизнь и за это предки забрали его в отличную нору. Он попытался открыть глаза — но все было белым. Ну точно, сдох. Ладно, бывает. Могло быть и хуже.
Хотя нет. Не могло.
— Эй, ты что, плачешь? — её голос? — Не знала, что ты умеешь.
— Марисса! — он крикнул, попытался встать и острейшая боль пронзила его тело. Что-то случилось, он грохнулся и боли стало еще больше.
— Лапки Бастиллы! Какого хрена ты вытворяешь, Канис! — она схватила его? Нежно и тут же дернула вверх, да еще и шлепнула по щеке. От этого стало еще больнее, но ведь после смерти так больно быть не должно. Значит… да нет. Быть не может!
— Я что, жив?
— Ты кретин! — она ругалась и это было на неё так не похоже. — Как будто я позволю тебе умереть. Пришлось дернуть за кое-какие ниточки, но мы тебя сохранили, псих ты недоделанный. Правда, какое-то время тебе придется поваляться в лазарете, но не переживай — у меня есть идея на твой счет.
— Какая еще идея? — тихо просипел Канис, чувствуя, что у него болят одновременно все части тела. Даже то сердце, которое он уже давно считал бесчувственным.
— Вот-вот должен вернуться Кир со своей командой. Они победили в Тидлост Хвель, можешь себе представить? Думаю, он сможет тебе помочь.
— Игрок?
— Он — не просто игрок, Канис. В нем есть то, чего не было и нет в других.
— Это что же?
— В нем просыпается воля. Та самая.
— Ладно, — вздохнул Канис, не веря в эти россказни. — Скажи, насколько все плохо?
— Ты потерял почти всю кровь, — призналась Марисса. — Луго исполосовал твое тело так, что теперь и не скажешь, что ты черного окраса. Скорее розово-красного.
— Ну и отлично, теперь-то наконец сородичи не будут тыкать в меня когтями и кричать, что я безродный заморыш, — серьезно ответил Канис.
— Сомневаюсь, что кто-то из вульпериев так делал, — засмеялась Марисса. — Но, я все же надеюсь, что твои раны скоро заживут.
— Это еще почему?