Что же касается питья, то коза Хейдрун, которая проживала в Вальхалле, каждый день щипала с Иггдрасиля листья — вот почему из её вымени бесконечно струился мёд, которого хватало, чтобы напоить допьяна всех эйнхериев.
И когда наскучивало храбрецам пировать, брали они мечи и щиты и выходили во двор перед чертогом, схватываясь на радость Одину и другим асам в поединках, беспощадно поражая друг друга, — то было для эйнхериев любимой забавой. Стоит ли говорить, что после тех схваток, в которых крови лилось не меньше, чем в какой-нибудь битве в Мидгарде, убитые, пусть даже разрубленные мечами и секирами, подобно жертвенному вепрю, на части, тут же Всеотцом оживлялись и вместе со своими противниками как ни в чём не бывало вновь усаживались за столы.
Сам Высокий ничего не ел. Восседая на троне перед пирующими, опирался он на своё копьё, часто задумывался и вид имел отрешённый, однако видел и слышал всё, что происходило перед ним. Пищу, которая лежала на его столе, Один время от времени бросал двум волкам — Гери, что значит «жадный», и Фреки, что значит «прожорливый», — довольствуясь только мёдом поэзии.
Что касается тех волков, то глаза их сверкали огнём, клыки же были острее стрел, и никто, кроме самого Высокого, не смел к ним подойти. Гери и Фреки чутко стерегли своего хозяина и брали мясо только из его рук, возлегая по обеим сторонам трона Одина, днём и ночью охраняя его.
На плечах Всеотца часто сидели два ворона, которые с разных сторон нашёптывали богу о том, что происходит на свете. Для того чтобы донести все новости, с раннего утра облетали вороны землю, заглядывали в самые её укромные уголки и не боялись пролетать над морем. Видели птицы всё, что творилось, а слух у воронов был такой, что даже кошачья поступь и шорох ползущей змеи были им слышны. О самой, казалось бы, не стоящей внимания мелочи не ленились они доносить Одину. Звали воронов Хугин, что значит «мыслящий», и Мунин, что значит «помнящий». Так доверял Высокий вещим птицам, что, когда долго они не возвращались, начинал тревожиться и до тех пор не успокаивался, пока не садились уставшие вороны на его плечи. Клевали они мясо волшебного вепря только из его рук.
Часто в Вальхалле, в палатах, где эйнхерии поднимали свои рога с божественным мёдом Хейдрун, а валькирии без устали спешили от стола к столу, подливая напиток воинам, обласкивая их взглядами и приободряя словами, возле трона Одина собирались и его сыновья: Тор, беспощадный в сражениях с ненавистными ётунами, но добродушный во время пиров, а также верный Хермод, умный Видар, тихий Вали и, наконец, любимец отца — добрый Бальдр.
О, Бальдр, Бальдр! Незаживающая рана Высокого! Спела Вёльва о боге Бальдре:
Высокий вздохнул. Причина его вздоха была понятна ведьме: Бальдр — справедливый и кроткий, которого обожали все женщины, от простушек из Мидгарда до золотоволосых богинь, никому не наносил вреда. Асы и люди называли его Добрым. Когда после зимней стужи спускался Бальдр с моста-радуги в Мидгард и проходил по лесам и долинам, всё вокруг расцветало, ибо приносил он с собой весну.
Однажды всеобщий любимец пожаловался на то, что в последнее время снятся ему дурные сны, предвещавшие его жизни большую опасность. Боги встревожились. На состоявшемся совете было решено оградить Доброго от любых неприятностей, ибо асы очень им дорожили. И тогда заботливая Фригг объехала все царства, включая Альвхейм, Мидгард, Ётунхейм, Нифльхейм, Муспелль, а также подземелья карликов и даже Хель, взяв клятву со всех без исключения — с растений, камней и живых существ, с воды, огня, воздуха и со всего сущего, — что никто и ничто никогда не принесёт Бальдру никакого вреда. Дали ту клятву металлы, горы, земля, деревья, болезни, яды, змеи, насекомые, рыбы, птицы и даже злобные великаны. После того Бальдр успокоился и настолько пришёл в себя, что с удовольствием начал участвовать в новой забаве: асы метали в него копья, пускали стрелы, бросали камни, рубили его мечами и даже Тор направлял в него свой молот. Бальдру всё было нипочём: стрелы от него отскакивали, мечи не ранили, молот каждый раз возвращался к Тору, не причинив увечий тому, против кого был задействован, и всё это очень смешило и Доброго, и всех асов. Дошло до того, что боги частенько стали собираться на поле перед Асгардом и, словно дети, с утра до вечера предавались этой забаве.