— Счастья желаю тебе, Лизка, родная. Только будь мужественной, если это настоящее.
Боря тряс руку Лизы:
— Да поцелуй же ты ее, медведь сибирский! — прикрикнула на него Васса.
Вскочив на подножку, Васса все кричала:
— Счастья желаю!
Лиза долго махала рукой уходящему поезду.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Стояли погожие дни, которые всегда доставляют радость торфяникам.
Участок Дружининой разросся, подступил к самой опушке хмуроватого и густого соснового бора. Казалось, участку двигаться больше некуда. Здесь, у леса, кончается торф. Но так может думать неискушенный человек. Глаз торфяника видит своеобразную окраску почвы, на которой растет подлесок.
Лиза знает: на месте подлеска, после того, как по нему пройдутся машины, будет вот такое же ровное поле.
Потом это торфополе перережут карьеры, вырастут высокие караваны — штабеля торфа.
Есть где раздаться вширь! Есть где поработать!
Елизавета Георгиевна Дружинина смотрит вдаль мечтательными сияющими глазами.
Вот такими же глазами смотрела десятиклассница Лиза Дружинина на отца, когда сбивчиво, волнуясь, говорила ему:
«Хочется, папка, чтобы каждый наш камень человеку служил, все, что в земле хоронится, добыто бы для пользы людей было!»
Глубоко задумалась Лиза. Да, личная жизнь сложилась неудачно. Но разве ее, Лизу, можно назвать несчастливой? Нет, нельзя, у нее есть любимый труд. Вот без него, действительно, жизнь была бы бессодержательной и бесцельной.
— А ну, разок!
— Е-ще ра-зок!
Лиза недоуменно посмотрела в сторону, откуда неслись эти прадедовские напевы.
— У-ух-нем!
— Е-ще ра-зок!
Голоса неслись со стороны третьего багера. Лиза поспешила туда. Около багера суетились рабочие. Оказывается, в ковшовую раму попал громадный кряжистый пень, похожий на осьминога. Его корни-«щупальцы» запутались в цепи. Багермейстер не выключал мотора, надеясь, что пень сейчас извлекут. Лиза приказала выключить багер.
— Энергию тратить попусту нельзя. И когда только вы приучитесь к настоящей экономии?
— Да я ж думал, сей миг вынут! — оправдывался багермейстер. — Ведь сверхплановый добываем, в азарт вошел, Елизавета Георгиевна.
— А вы лучше вон там помогите… с азартом! — кивнула Дружинина на пень, около которого суетились раскрасневшиеся и потные рабочие. Лиза сама хотела спуститься в карьер, помочь, но один из пожилых рабочих по-отцовски отстранил ее.
В это время к багеру подошли Говоров, директор, парторг и представитель треста — инженер.
— Кто это у вас под дубинушку работает, товарищ Дружинина? — спросил директор не без иронии.
— Да вот, видите, пень… — немножко смутилась Лиза.
Между тем пень никак не поддавался — упрямо полз по цепи вниз, касался корнями воды на дне карьера.
Говоров мельком взглянул на смущенное лицо Лизы, и что-то словно кольнуло его. «Ее боль — моя боль, ее радость — моя радость!»
Максим Андреевич сбросил пиджак, спрыгнул в карьер и даже не почувствовал, что ботинки увязли в разжиженном торфе.
Лиза видела, как на его широкой спине под рубашкой дрогнули мускулы.
— Взя-ли! — весело и громко крикнул он, и громадный пень, остатки дерева, которое было, может быть, царем леса, приподнялся и под веселое «ура» был отброшен с цепи в сторону.
Когда Говоров выбрался из карьера, он взглянул на Лизу, словно спрашивая, одобряет она или нет. И Лиза смело встретила взгляд, не боясь, что кто-нибудь прочтет в глазах то, чем переполнено сердце.
Потом все пошли в центр участка, где поблескивала на солнце новыми частями торфоуборочная машина. Ее только сегодня утром сняли с железнодорожной платформы.
— На вид значительно лучше прежней, — сказал директор, оглядывая машину. — Не так громоздка.
— Да, габарит хорош, — согласился инженер из треста, — какова-то она будет в действии?
Максим Андреевич ничего не сказал. Заложив руки за спину, он, слегка хмурясь, посматривал на машину.
Складочка между бровями делала его лицо резким, неприветливым. Лизе даже показалось, Максим Андреевич равнодушен к машине. Как он может оставаться спокойным сейчас, когда испытывается его детище? Десятки бессонных ночей провел он, обдумывая конструкцию торфоуборочной машины, изменяя ее, дополняя.
Максим Андреевич прошелся вокруг машины, посмотрел в сторону водителя Багировой.
И Марфуша Багирова не замедлила. Крикнула звонко:
— Пошла!
Негромко и мягко заработала новая машина, ровно пошла по полю, устланному длинными рядами торфокирпича. Там, где проходила машина, оставалось чистое место. Кирпичи по ленте транспортера сползали в объемистый кузов машины. Когда кузов заполнялся доверху, машина шла к штабелям, вытряхивала кирпич.