…Шли рядом, даже не взявшись за руки. Они были счастливы оттого, что идут вдвоем, что кругом — ни души.
В одном месте дорогу перерезал широкий ручей, слабо мерцающий в вечернем свете. Лиза остановилась, прислушалась к его наивному журчанию, сделала шаг к ручью… Говоров легко подхватил ее на руки.
— Я сам перенесу, — прошептал он, целуя ее губы, глаза, шею. — Родная моя.
Ручей остался позади, но Максим Андреевич все нес ее на руках.
— Отпусти же меня, наконец, — просила Лиза, стараясь освободиться из объятий. — Устал ведь? — Она провела ладонью по его загорелой жесткой щеке. Он покачал головой.
— Не устал. И никогда не устану. Всю жизнь пронесу вот так, у самого сердца, слышишь?
— Слышу.
Взобравшись на пригорок, он бережно опустил ее. Вдали, внизу, блестели огни поселка. А дальше за стеной леса, на других пригорках, тоже сияли огни.
Максим Андреевич бросил пиджак на траву.
— Садись, Лиза.
Она покорно села. Говоров примостился около нее, прямо на земле.
— Давай, Лиза, говорить прямо. Ты же знаешь, если мы будем вместе, а это должно быть… нам лучше уехать отсюда, хотя бы на время.
— Нет, Максим, я не смогу этого сделать… — Лиза взяла руку Говорова, прильнула к ней щекой. — Не сердись, милый, не могу!
Она с тоской посмотрела на Говорова и растерянно сказала:
— Знаю, без тебя жизнь мне не в радость… Но что делать сейчас?
Набежал ветер, принес запахи осенних листьев и смолистой хвои.
— Я без тебя, Лиза, не могу! Как ты не можешь понять?
— Ты самый сильный у меня, Максим, — она сжала ладонями его лицо, — самый лучший.
— Лиза, родная! Надо решать. Я двойной жизни не хочу! Неужели ты не чувствуешь, что вдвоем, рядом, мы могли бы жить по-настоящему счастливо, Лиза. А как бы мы трудились! Еще лучше, еще больше.
Лиза молчала.
Максим Андреевич зарылся лицом в складки Лизиного платья, прошептал:
— Лиза, решай!
— Я… решила, — произнесла после некоторого раздумья Лиза. И ей сделалось страшно…
Аркадий Топольский сидел у камина. Несмотря на то, что вечер был теплый, Аркадия знобило. Он побледнел, осунулся. Черные, близко поставленные глаза зло щурились на синеватые язычки пламени. «Нет, как она смела?.. Муж занят научной работой… а она?..» Дрова в камине разгорелись. Топольский подбросил еще несколько поленьев.
«Как смела лгать мне?..»
Аркадий взъерошил волнистые волосы. Пожалуй, сейчас не боязнь потерять Лизу мучила его. Подымался гнев, закипала ярость.
Он с ожесточением бросил в огонь полено.
«Опозорила меня, Аркадия Топольского! Какое ей дело до того, что я — завтрашний кандидат наук… Какое ей вообще дело до моего самолюбия! Ломает семью…»
Топольскому попались Лизины тетрадки — заготовки будущей статьи, он сгреб их, с злорадным наслаждением метнул в огонь.
Дверь открылась. На пороге стояла Лиза. Вся ее фигура выражала спокойную решимость. И это сначала огорошило Топольского, а в следующее мгновение привело в бешенство.
Он вскочил со стула, но тут же снова сел и принял вид грозного, но справедливого судьи.
— Итак! — прерывающимся голосом заговорил Топольский. — Где ты была сейчас?
Лиза почувствовала, что бледнеет.
— На своем участке…
— Знаю! — грубо оборвал Аркадий. Ему хотелось оскорбить, унизить жену, сделать ей больно. — Я спрашиваю: с кем была?
«Интересно, как она будет лгать!» — почти с наслаждением подумал он.
С пылающим лицом, вскинув голову, она ответила тихо, но резко.
— С Говоровым!
— И тебе не стыдно сознаться в этом?
— Нет! Я пришла, чтобы сказать…
Он вскочил с места, будто кто его подбросил:
— Дрянь…
— Ну, вот, с этого бы и начинал… без игры! — Лиза не скрывала насмешки. Она посмотрела в прищуренные, бешеные глаза мужа:
— Я люблю Говорова…
Лиза не докончила. Ее прервал надсадный крик Аркадия. Он колотил стулом по полу и выкрикивал грубые ругательства… потом отбросил стул в сторону, шагнул к Лизе, и пощечина загорелась на ее лице.
— Перерасход… — главный бухгалтер грустно взглянул на Говорова и тут же успокоил: — Прошлогодний.
— Какой перерасход? — не понял Говоров.
— На ремонт вашей квартирки… вот стоимость краски, материалов. Товарищ Говорова перекрашивала комнаты и допустила перерасход выше утвержденной сметы.
— Ну и что же?
— Я вас информирую.
Максим Андреевич, нахмурившись, сказал: