Воротынский и Адашев, переглянувшись, пожали плечами и покинули церковь.
Утро воскресенья 2 октября выдалось серым. Плотный туман, смешанный с дымом пожарищ и костров, осел в поймы Казанки и Булака, за две сажени ничего не видно. Зато хорошо слышно, как рушат пушкари крепостные стены: пушки бьют отрывисто, резко, до боли в ушах, а звуки ответных выстрелов с той стороны приходят раскатистыми, будто там разрывают крепкую посконину... А вот прошел невидимый пеший отряд — звон доспехов, неясный говор, выкрики сотников...
На рысях пронеслась конница, — тысяча, не меньше — все занимали назначенные им места для штурма.
Государев полк становился на ручье Нижний Ичке. Тысяча конных стрельцов находилась в общем строю. Сотня Юрши стояла второй слева. Вои каждого десятка конь за конем, впереди десятники. Перед ними два полусотника, между ними Юрша — сотник. Рядом копьеносец со значком и Аким как стремянный.Все в ожидании начала приступа...
Петр и Сысой ждали гонца...
Тишина. Перестали копать и татары. Сысой выходил из подземелья. Вернувшись, рассказывал:
— Небо будто посветлело. Кругом туман. Слышно, идут вои, скачут вершники. Пищали палят пореже. — Потом, вздохнув, добавил: — А на воде дышится легче, хоть и пахнет дымом. А тут...
Петр согласился:
— Верно, в груди тяжело. Смотри, сколько зелья, а оно тоже дышит. Скорей бы... Помыться охота. Сейчас в баньку бы! Весь день с полки не слез бы... Кто-то идет!
Послышалось шевеление и шлепанье, из темного лаза показался вой наружной охраны. Он хотел сказать и закашлялся. Сысой не выдержал:
— Чего перхаешь? Что там?
— Гонец... Палить сказал.
— А где он сам?
— Ускакал.
Петр поднялся со скамьи и, вздохнув, вымолвил:
— Вот наше время приспело. Начнем благословясь.
Кашляющего воя след простыл.
Петр сдвинул в сторону слюдяное окошко, от фитиля фонаря зажег запальную свечу, закрепил ее в плошке. Сысой, следивший за его действиями, сказал:
— Петро, давай я сам запал поставлю. У тебя руки трясутся.
Петр повысил голос:
— Ступай отсель! У тебя дети малые, а я — бобыль. Иди...
Сысой некоторое время постоял в стороне, потом молча ушел. Петр заученно читал молитву:
— «Отче наш. Иже еси на Небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое...»
А все внимание сосредоточил на своих руках. Он из близстоящей бочки, приподняв овчину, зачерпнул совком порох и, повернувшись к печуре, стал сыпать порох на плошку.
— «...да будет воля Твоя, яко на Небеси и на земле».
Несколько пылинок вспыхнули звездочками в пламени свечи, но насыпанный порох не загорелся.
— «Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и остави нам долги наши...»
Пошел, неся впереди себя плошку с порохом и горящей свечой. В отклонившемся пламени еще зажглись и потухли звездочки.
— «...якоже и мы оставляем должником нашим...»
Около бочки он перевел дух.
— «...и не введи нас во искушение...»
Сдвинув овчину, поставил плошку на серую массу, ощутив ладонями холодок. Подгреб, соединив порох бочки с порохом в плошке.
— «...но избави нас...»
Пламя свечи вспыхнуло — попала большая пылинка, еще одна. Вот яркая звездочка из пламени свечи падает вниз... Петр закрыл глаза...
— «...но избави нас от лукавого»....
Но взрыва нет! Открыл глаза: спокойно горит пламя свечи. Попятился, хотел уходить, но тут услыхал громкий шорох прямо за стеной и голоса татар. Теперь он не мог уйти! Сейчас татары влезут и потушат свечу. Взяв заступ, протискался к тому месту, откуда слышался разговор. Там не копали, а стучали какой-то колотушкой и прислушивались, потом опять загалдели. Понял, что они подкоп не обнаружили — принялись колотить в другом месте. И тут его взгляд упал на свечу: между пламенем и порохом — только оранжевая капля растаявшего воска! Крадучись, прижимаясь к стене, чтобы не шелохнуть пламя свечи, Петр, захватив фонарь, выбрался из каморы и, пригнувшись, побежал к выходу, ежесекундно ожидая испепеляющего толчка в спину...
Войска давно подготовились к приступу, однако ожидание затягивалось. С восходом подул ветерок, туман зашевелился, уползая в низины. Стали просматриваться стены крепости. Пушечные выстрелы слышались глуше и как будто удалялись.
И вдруг сместился, рванулся воздух, вздрогнула, качнулась земля. Через остатки тумана пробилась яркая вспышка под стеной и встал огненный столб. Лошади затоптались, забеспокоились, конь даже поднялся на дыбы под Юршей. Еще не затихло эхо, как рвануло еще громче правее, на Арской стороне. Леса и холмы многократно повторили раскаты взорванных подкопов. Перекрывая все звуки и рождая новое эхо, понесся нескончаемым рев — русская рать пошла на штурм казанской крепости.