— Я всё никак не пойму, за кого я замуж вышла? Преподаватель, учёный, крупный топ-менеджер…
— И просто хороший парень, — завершаю длинный список моих ипостасей лёгким прикусом за ушко. — Выбирай на любой вкус.
— Почему ты от московской квартиры отказался? — в голосе нет осуждения… скажем так: почти нет.
— Потому что московская квартира меня к столице привяжет. Владельцем всяческого имущества буду опосредованно. Агентство будет владеть многим, а я буду владеть Агентством. Если понадобится столичная квартира…
— То ты её сам купишь.
— Нет, Агентство купит какую-нибудь высотку целиком. Для меня и других сотрудников. Только в Москве мы покупать ничего не будем. Космическая столица будет в другом месте.
— На Байконуре? — Света подставляет щёчку под поцелуй, который немедленно получает.
— Там будет первая база. Столица будет на Луне.
Жена смешно морщит носик. Сначала. Затем округляет глаза. Как будто в первый раз о Луне слышит.
— Знаешь, никак не могу поверить, что всё это серьёзно.
— Что «всё»?
— Всё! Твои фантастические планы, Агентство твоё космическое, которому вдруг, как с неба, падают огромные деньги. С какими-то людьми начинаешь запросто общаться, которых я раньше только по телевизору видела.
— Наш ректор тоже частый гость телеэкрана, мы в самом главном университете страны отучились. Надо привыкать, Света. Наверху такие же люди живут, как и внизу. О, хочешь быть королевой Солнечной системы?
— А ты, выходит, на королевский трон целишься?
— Есть другие варианты? — щиплю за податливый бочок. — Никак кого-то себе на стороне присмотрела, развратница?
Света ойкает, и заканчивается всё тем, что несу её на руках в спальню. Ночь не ночь, а дело-то молодое.
14 декабря, четверг, время 13:30.
МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.
— Что не так, Петруня? — удивляет меня этот рыжий Самарин. Всё ему не то.
— Виктор Александрович, не надо меня так называть, — хмурится недовольно.
— Разве тебя зовут не Петя? Петя. И что не так? Я ведь использую общепринятые в русском языке правила словообразования. И разными формами твоего имени показываю своё отношение. Имею право. Ты не производишь впечатления серьёзного человека, Петяша.
— Это почему? — темнеет лицом так, что веснушки становятся ощутимо ярче.
Слишком часто приходится следовать принципу адекватного отражения вербальной и ментальной агрессии. Тебя коробит моё обращение? Хорошо. Но контролировать мою лексику ты не будешь. Можешь обидеться, сказать что-нибудь дерзкое, но диктовать мне, что делать, а что не делать, не сможешь.
— Ну, вот гляди. Даю тебе очешуительную тему, разработку конструкции лунного модуля, а ты нос воротишь, неинтересно тебе.
— Слишком объёмная, я не потяну, — бурчит парень.
— То есть расписываешься в своей несостоятельности, — пнуть в стиле «что, слабо?» тоже не помешает. Почему нет, если подставился? — На самом деле ничего особо невозможного нет. Тебе общую схему дали, её экспериментально надо проверить. Проект большой, значит, в карьерном смысле и в плане профессионального роста перспективный. Можно набрать группу и войти в Совет Ассоциации. С правом голоса.
— Неинтересно…
— А что тебе интересно? — склоняю голову набок, как бы глядя пусть немного, но с другого ракурса.
— Изобрести что-то новое, что-то своё, — немного подумав, решается открыть сокровенное.
— И ты не одинок в своём стремлении. Давай! — протягиваю руку ладонью вверх.
— Что давай?
— Своё новое, изобретённое.
— Пока нету.
— Ну, может, идеи какие есть? — продолжаю допытываться.
Пожимает плечами. Нет новых идей.
— Своего нет, над «чужими» идеями работать не хочешь… и что с тобой делать? — подумав секунду, меняю формулировку: — Вернее, не так, что ТЕБЕ тогда делать? Над своим работать не можешь, потому что его нет. Над чужим — брезгуешь.
Ответом служит молчание. Упрямое и немного растерянное.
— Давай так. Продолжай работать… повторяю! — добавляю угрожающие нотки, видя на веснушчатом противном лице нарастающее упрямство. — Продолжай работать! Исходя из простого принципа профессионализма. Профессионал может делать нелюбимую работу так, словно она любимая. Это не отношения с девушкой, когда не можешь ничего, потому что она тебе не люба и эрекции нет. И даже в этом случае что-то можно.
— Это как? — парень вдруг озадачивается на постороннюю тему.
— Это так. Французы говорят: «Пока у меня есть хотя бы один палец, я — мужчина».