— А вы чего-то попросите у нас?
— Соответственно, — соглашаюсь. — Дело вот в чём. Для космических дел очень много чего нужно. Например, территория для космодрома. Ещё лучше — уже с инфраструктурой. Мы хотим попросить правительство отдать Агентству один из действующих космодромов. Либо выделить ему площадку под него. Хорошо бы денег выпросить в форме гранта.
— То есть сами вы не можете выйти на уровень правительства?
— Можем. Но время дорого, надо быстрее. И с помощью руководства вашего банка как раз быстрее и получится. Для вас здесь прямой интерес. Потому что если правительство не поддержит Агентство, не вложится в него, то и вам входить в ЗПИФ нет смысла. Всё равно ничего не выйдет.
— Ваша мысль понятна, — кивает задумчиво. — Я доложу руководству банка.
Доложи, доложи, это и тебе лично полезно будет, когда явишься пред очами главного шефа банка с таким вкусным делом. А председатель правления ВТБ-банка — парень совсем непростой, входит в высший совет правящей партии, близкий друг президента страны. И маленький нюанс: Костюшин Андрей Львович — выпускник МГУ, что очень в тему. И мы со своей стороны…
27 июня, вторник, время 10:05.
Москва, «Башня Федерация-Запад», банк «ВТБ Капитал».
Пафосное заведеньице, оглядываю окружающую обстановку с некоторой долей скепсиса. Хотя даже определить не могу, из каких материалов всё это сделано. Многое по виду из стекла, но разве бывают стеклянные стены, лестницы и колонны? Материал покрытия полов тоже не могу распознать. Кое-где похоже на мрамор, но точно не он. Полимеры, которые якобы просрали?
Не хватает жизненного опыта, чтобы понять, что это. Крикливый шик для современных нуворишей, которым хочется дорого-богато? Или выверенный стиль для желающих жить в роскоши и комфорте? Скромное обаяние миллиардеров, так сказать.
Со Станиславом Алексеевичем уходим по коридорам. Валерьян Романович передал нас в холёные ручки юной прелестницы, местной служительницы финансов. Сам отвалил. Я так понимаю, рядовому директору отделения банка присутствовать на предстоящей встрече не по чину. А нам с Бушуевым по чину, хе-хе. Настроение чуть выше нуля, рассчитывал пробыть в любимых Березняках до конца месяца, а мне резко и насильственно прервали отпуск. Заходим в… нет, это не кабинет и не комната для переговоров. Скорее это холл для переговоров. Просторный, уставленный белыми креслами и снабжённый несколькими стильными журнальными столиками.
— Хованский Алексей Андреевич, генеральный директор, председатель совета директоров холдинговых компаний «ВТБ Капитал», — со сдержанным уважением Бушуев представляет относительно молодого приветливого вида человека в стильных очках.
Хованский вежливо встаёт, слегка наклоняет голову, обмениваемся рукопожатиями. Предварительно делаю ответный поклон на пару-тройку сантиметров ниже. После того, как Бушуев представляет меня. Прямо английский клуб джентльменов высшего сословия.
Сидящий напротив нас в удобном кресле пожилой мужчина с квадратным и слегка брюзгливым лицом небрежно поднимает кисть. Этим приветствие Костюшина Андрея Львовича и ограничивается. Он у нас председатель правления материнской организации, в целом ВТБ-банка. По словам Бушуева, рядовой обыватель не поймёт, что он старше не только по возрасту, должность Хованского звучит громче. Но мне достаточно видеть, как они себя ведут.
Садимся с Бушуевым рядом, кидаю портфель-папочку на стол. Я здесь не с пустыми руками.
— Итак, — вальяжно начинает Костюшин, — с чем пришли? Чем можете нас заинтересовать? А то, может, меня зря сюда выдернули?
— Вам решать, Андрей Львович, — начинаю я как первопричина встречи, предварительно переглянувшись с Бушуевым. — Масштаб ваших ожиданий не представляю. Поэтому, чтобы не тратить время попусту, сразу оный масштаб обозначу. Сто миллиардов рублей, такова минимальная сумма договора между нами. Учитывая репутацию и мощь вашего банка. Если считаете, что маловато будет, упомяну верхнюю границу: полтриллиона.
Костюшин издаёт невразумительный звук, похожий на кряканье. Хованский тоже на миг не удерживает лицо, оглядываясь на шефа.
— Однако, — Костюшин достаёт платок и озадаченно промакивает шею.
Посылаю добивающий удар:
— Это наши ожидания. Если не сможете обеспечить сто миллиардов… ладно, пусть будет на худой конец восемьдесят, то я не вижу смысла разговаривать дальше.
— Ну, допустим. Какие гарантии вы можете предоставить? Не вижу от вас бизнес-плана.
Вытаскиваю пластиковую папку из кожаной, кидаю на столик. Хованский рядом сидит, достанет. Но без вербального ответа запрос не оставляю:
— Гарантии как раз вы можете предоставить. Вернее, даже должны. Иначе мы никаких денег от вас не примем.
Костюшин снова хмыкает. Хованский тем временем читает бизнес-план.
— Что там? — требовательный взгляд в сторону младшего партнёра. — Только коротко.
— Космический отель на орбите. Стоимость строительства оценивается не выше двадцати пяти миллиардов долларов. Капитализация, то есть если просто продать: от двухсот до пятисот миллиардов. Предположительный ежемесячный доход — до миллиарда долларов. Но требуется внимательно всё проверить.
— Это само собой. И как вы это сделаете? — скептически смотрит на меня.
— Неправильно вопрос формулируете, — деликатно поправляю. — Следует спросить, почему до сих пор не сделали? Все технологии не просто есть, они уже давно освоены. Несколько десятилетий.
Бушуев, после начала разговора до сих пор не проронивший ни слова, еле заметно улыбается. А я продолжаю:
— Расчёты сделаны как раз на основе уже во многом устаревших технологий. Мы же планируем значительно поднять процент полезной нагрузки. Удвоить или даже утроить. Соответственно, уменьшить стоимость доставки на орбиту. Вполне возможно, космический отель обойдётся нам в десять или даже пять миллиардов долларов. То есть примерно от пятисот миллиардов рублей до триллиона. Это если по курсу считать. Реально обойдётся раза в три дешевле.
— И как вы поднимете процент полезной нагрузки? — под одобрительным, хотя и тяжёлым, взглядом шефа в разговор включается Хованский.
— Свои разработки мы секретим. Но поднять ПН можно и без них. О российских гиперзвуковых ракетах вы же наверняка слышали? Они развивают скорость от четырёх до пяти километров в секунду. Это результат работы второй ступени обычной трёхступенчатой ракеты типа «Ангара» или «Протон-М». То есть если применить технологию гиперзвука, то нижняя, самая массивная ступень ракеты не нужна. А она составляет примерно две трети стартовой массы. Вот вам и перспектива для утроения коэффициента полезной нагрузки.
— Сколько тебе лет? — неожиданно переходя на ты, Костюшин залепляет вопрос в лоб.
— Неоднозначный вопрос, Андрей Львович. По паспорту — восемнадцать, по статусу — не меньше двадцати шести.
— Это как? — озадачивается Костюшин, а Хованский заинтересовывается.
— Я закончил МГУ, получил диплом, работаю преподавателем там же. Обычно студенты выпускаются в двадцать три года, если сразу после школы поступили. К тому прибавьте три года аспирантуры, я ведь уже защитился и в настоящий момент являюсь кандидатом физико-математических наук. Получается — двадцать шесть.
— Даже не знаю, что сказать, — трёт лоб Костюшин. — Слишком молодо выглядишь, не внушает доверия твой возраст, уж извини.
— Королёву тоже было двадцать шесть, когда он создал свою ракетно-космическую лабораторию, — пожимаю плечами. — Я со своими друзьями, все мы — стоим на его плечах. Сейчас время бежит стремительно, поэтому у нас получается быстрее. Но вы особо не переживайте. Все мои товарищи по этому делу, их несколько десятков самых активных, старше меня. Младше двадцати никого нет.
Вижу, не убедил. Поворачиваюсь к Бушуеву, обмен взглядами можно расшифровать, как короткое совещание с выводом: можно закругляться. Попробую: