— У Ростислава к тому же великолепные перспективы в плане международных контактов… — мужчина изо всех сил пытается поддерживать бодрость и несгибаемость духа.
— Сколько иностранных языков он знает?
— Два, — отвечает уже мажор. — Английский и… японский.
Второй язык называет с явственной гордостью. Он прав, есть чем гордиться. И толику уважения в моём взгляде воспринимает как должное.
— Здорово, — соглашаюсь с его гордостью и тут же опускаю его на землю или ниже: — Я знаю четыре: английский, французский, немецкий и корейский. Корейский язык пока не сертифицировал, но реальному общению это обстоятельство не мешает, как вы понимаете.
Продолжаю после паузы, в которую слегка потрясённые собеседники не сумели вклиниться:
— Видите ли, в чём дело: японский язык сейчас абсолютно неактуален. Дипломатические и экономические отношения между нашими странами в фазе заморозки. Зато отношения с КНДР стремятся к статусу «замечательно». Южная Корея тоже не торопится побить с нами горшки. Английский? Это совсем уж не дефицитное умение.
Опять они теряют темп.
— Я к чему это говорю? К тому, Анатолий Леонидович, что не вижу никаких профессиональных преимуществ у вашего протеже. Недостатки вижу. О космонавтике, её проблемах, технологических и других, если есть какие-то представления, то на уровне обывательских. Профильного образования у Ростислава нет. План и пути развития Агентства? Тоже пусто, правда? Итак, — мой голос становится жёстче примерно на грамм, но замминистра это чувствует, вижу, — повторяю вопрос: зачем нам зиц-председатель? Или конкретно: зачем нам ваш Ростислав? Что он у нас делать-то будет?
— Работа специалисту такого уровня всегда найдётся, — уверенным, но несколько поскучневшим тоном заявляет замминистра. — Ну, хорошо. Если наотрез отказываетесь делать его первым руководителем, то что мешает назначить его вашим первым заместителем?
— Ничего.
Моё заявление вызывает оживление. У обоих.
— У нас существует практика фактически самовыдвижения. Любой, кто предъявляет проект, признанный мной и Советом перспективным и нужным, начинает работать над ним, подбирает людей. Формирует группу, в которой естественным образом сам становится руководителем. После этого автоматически входит в Совет Ассоциации «Кассиопея», а оттуда один шаг до перехода в руководящий состав Агентства. Действуйте, Ростислав.
— Какого рода деятельность вы можете мне предложить? — Ростислав откликается, а его патрон скучнеет.
— Конкретно — никакого. Вам самому виднее по вашим возможностям и интересам. У нас есть группы плазменных технологий, промышленной 3D-печати, конструирования ракет и ракетных двигателей, но всё это не ваше. Возможно появление групп, которые бы отрабатывали проблемы, общие для любых крупных и быстроразвивающихся компаний. Например, вопросы финансов, кредитования и прочие подобные…
Ростислав оживляется, замминистра тоже, но затем опять оба скучнеют.
— Но такая группа тоже уже есть. Не исключаю вероятности, что вы владеете какими-то знаниями, которые позволят Агентству развиваться быстрее и с меньшими издержками. Но это вам виднее. От себя скажу, что международного аспекта в деятельности Агентства в ближайшие лет пять точно не предвидится.
Всё! Потухли мои собеседники.
— Придумывайте интересный проект и приходите, Ростислав. Наши двери всегда открыты для инициативных и энергичных людей.
На этой позитивной ноте, которая почему-то моих гостей не вдохновляет, — мой тон ясно показывает всё понимающим гостям, что их посылают далеко и надолго, — встреча и заканчивается. А я остаюсь в тяжких раздумьях «что это было?» и «кто из нас сходит с ума?»
8 июля, суббота, время 15:05.
Синегорск, отель «Орион».
Хлопает автомобильная дверь за последним выходящим. Народ вываливается наружу и скучающе пялится на приятственное малоэтажное — всего-то три, включая мансардный, — зданьице. Москвичи и гости столицы ко многому привычны, ничем их особо не удивишь. Что такое четырёхзвёздочный отель? Рутина. Это для нашего мирного и тихого городка верх роскоши. Для Синегорска гостиница с четырьмя звёздами — верх безумного пафоса и гедонизма. Потому она и единственная. Заранее осведомился у персонала, не ожидают ли каких-то высоких гостей. Не хочется пересекаться с мажорами любого поколения и калибра. Но нет, лето, все умотали на Бали, Мальдивы или в Паттайю.
— Да, — с весёлым скепсисом осматривается один из парней, — это не Рио-де-Жанейро.
Шутник, мля!
— О моей малой родине можно высказываться либо хорошо, либо очень хорошо.
Мы стоим с Овчинниковым чуть поодаль. И строго смотрим на шутника.
— Вы вообще-то геологи, для вас глухая тайга — Рио-де-Жанейро. Так что да, четырёхзвёздочный отель вам не в масть. Но это ничего, в понедельник, в первый рабочий день, уйдёте в поле и жить будете в палатках. А пока вперёд! Четыре звезды с нетерпением ждут вас!
Под мои напутственные речи народ втягивается в помпезные двери. У стойки администратора вмиг возникает оживление. Когда бронировал ещё в Москве номера, выпросил их в кучу, чтобы все рядом были, и что попроще. Экономика должна быть экономной.
— Платить кто будет? — администраторша не суетится и не волнуется, просто интересуется.
— Вот этот мощный и красивый парень! — хлопаю Игоря по могутному плечу.
Организовать выезд геологической группы не так-то просто. В университете есть всё — и микроавтобусы тоже в наличии. Но это не значит, что имеющееся можно заполучить в конкретное время на конкретные цели. Транспорт нужен не только для того, чтобы группу привезти. Машины требовались постоянно. Или хотя бы одна на постоянку. И поэтому богатенький Буратино, то есть генеральный директор Агентства, его высокопревосходительство Виктор Колчин тупо купил два «Хундая». И выписал двух водил из Синегорска. Найти работников не так сложно, если живёшь в этом городе. И фуфлового работника подсунуть не смогут. В относительно небольшом городе знаю всех через одно рукопожатие. Справки о любом человеке навести — раз плюнуть.
Игорь, оформляющийся последним, прикладывает карточку к терминалу, вводит ПИН-код. Тоже один из моментов, который я не упустил. Перед поездкой перебросил ему на карту миллион подотчётных денег, жёстко обусловив отчитаться за каждую копейку. Поэтому он бережно укладывает выданный терминалом чек в папочку. Смотрю одобрительно — так держать.
— Оборудование и всё остальное куда? — вопрошает Игорь.
— В машинах пусть остаётся. Не таскать же его туда-сюда.
Овчинников выражает лицом сомнение — вполне понятное. Приборы и походные принадлежности с запасами консервов и всяких круп немалых денег стоят.
— Здесь охраняемая стоянка есть. Топай в номера, я займусь.
На улице у нашего новенького транспорта стоят водители. Василь Егорыч, опытный мужчина возраста, вплотную подпирающего полтинник, и Гена, один из славной гвардии Ерохина Тима, по-быстрому отслуживший в армии и увильнувший от контракта. Оба местные, не только Гена. Следствие моего решения, что машины останутся здесь. Х-м-м, а номера-то у них оформлены московские… ладно, война план покажет. Появится нужда — перерегистрируем.
— Машины оставите здесь. Заезжайте на стоянку.
— Может, того, — начинает Егорыч, — домой отогнать, во дворе поставлю, никуда не денется.
Егорыч на окраине живёт, в частном доме.
— Если машину угонят или пропадёт что-то, собственным карманом ответишь. Тебе это надо?
Оказалось, что нет, не надо. При въезде на площадку возникает заминка, оплату требуют вперёд и сразу. Хорошо, что безналом можно. Вызваниваю Игоря.
Уже в такси, которое везёт нас домой, Гена осторожно критикует уровень зарплаты. Егорыч помалкивает, но уши навостряет.
— Две минималки, Вить, маловато.
— У тебя больше будет. Функции охранника будешь выполнять на выезде. Ещё полминималки.
Всю дорогу, и уже после высаживания Егорыча, объясняю политику Агентства: