' — Какая архитектура! Чёрт подери, это готическая музыка, средневековая поэзия, запечатлённая в камне…'
— … вероятнее всего, Мартиника, — рассуждает тем временем месье Моро о судьбах эмигрантов, — не во Франции же их оставлять, ха-ха!
— Не обижайтесь, — снизошёл он до паренька, — вы, Георг, и сами должны понимать. Одно дело вы — образованный, молодой, не обременённый семьёй и детьми. Через несколько лет вы, вероятно, найдёте себя, и будете спокойно жить, работая, к примеру, приказчиком в галантерейной лавке, а лет через двадцать, быть может, и сами откроете магазинчик! А⁈ Угадал?
— Да, — почти искренне улыбнулся попаданец, — вы, вероятно, правы, месье Моро.
— Конечно, — самодовольно кивнул тот и постучал себя по киску согнутым пальцем, — образование и опыт, дорогой мой Георг! Образование и опыт, а ещё — здравый смысл!
Он снова покосился назад, не скрывая досады и нетерпения.
— Ну куда таких… Нет, в колонии, только в колонии! Там для всякой швали…
Не договорив, месье Моро махнул рукой, да и что говорить? И так ясно, что эмигранты, да ещё без собственных средств, надеющиеся на помощь государства — это даже не второй, а третий сорт, где-то на уровне ссыльных бандитов и проституток, высылаемых в колонии, а скорее — ниже.
Потому что воры, сутенёры и проститутки, это всё ж таки французы! А это… так, эмигранты.
Слушая месье Моро и не забывая поддакивать, попаданец не забывает и вертеть головой по сторонам, буквально впитывая готическую архитектуру Руана, радуясь, как старым знакомым, зданиям, известным ему по учебникам архитектуры или просто тематическим альбомам.
Впервые за долгое время он задумался об учёбе… и эта мысль вызвала не чувство горечи и безнадёги, а показалась вполне интересной!
Профессия архитектора, она и так-то одна из самых интересных. А градостроительство? Урбанистика⁈ Он знает…
— О чём вы думаете, Георг? — поинтересовался месье Моро, сбив с мыслей.
— Об архитектуре, — машинально отозвался попаданец, — Да, месье Моро… в Сорбонну, кажется, может поступить не только француз?
Резко остановившись, месье Моро смерил паренька взглядом, и, хмыкнув, ухватился за подбородок, украшенный бородкой в подражание Наполеону Третьему.
Эмигрантская отара, будто врезавшись в невидимый барьер, начала тормозить, и кое-кто упал, на что француз не обратил никакого внимания.
— Сорбонна, — со вкусом сказал месье Морой, глядя попаданцу в глаза, которые тот и не думал опускать, — Что ж… почему бы и нет? Да, Георг, во Франции всё возможно.
— … месье Георг, — оборачиваясь, кричит матриарх, подталкиваемая в спину толпящимися за ней людьми, — вы непременно…
Не слушая её, тот кивает с вымученной улыбкой, провожая глазами многочисленное семейство, загоняемое, вместе со всеми прочими эмигрантами, в один из складов, из которого сделали подобие карантина или общежития. Здесь они, предположительно, проведут какой-то срок, за время которого им сделают полный комплект документов, снабдят необходимыми вещами, и, может быть, оружием и инвентарём, полагающимся будущим колонистам, да получше проверят на наличие болезней.
Бог весь, какие там геополитические пласты сдвинулись после победы Союзных войск над Российской Империей, но и беглецов, и просто желающих переселиться, во Францию натекло вполне достаточно, чтобы её власти озаботились созданием разного рода комиссий, общественных организаций и прочих институтов, подробностями которых с эмигрантом Ежи Ковальски, никто, естественно, делиться не подумал.
Вероятнее всего, победа сдвинула географические границы в колониях, а может, просто расширила некие возможности, и, как это всегда бывает, потребовались люди, готовые ехать в неудобья, умирать от малярии и отстреливаться от дикарей, попутно раздвигая границы страны, не будучи, в полном смысле этого слова, её гражданами.
— … херрр Георг, мы непременно… — а это уже финны, и главное — верят!
Верят, что будут писать, и что он, Ежи Ковальски, за каким-то чёртом будет писать им, что-то делать, хлопотать…
Отчасти, наверное, это своеобразный импритинг на человека, который был посредником и связующим звеном с французами. А отчасти — от полной безнадёги, от…
… но впрочем — плевать!
Они ему не родня, и, как бы не старались некоторые завести дружбу — не друзья. А жалеть каждого…
— Месье Моро, — решительно повернулся он к французу, — вы, наверное, не ждите меня, — Если месье Новак не ошибся, здесь, в Руане, мне будет проще получить кое-какие документы, чем в Париже, но это может занять немало времени.
— Да, бюрократия… — неопределённо высказался месье Моро, и, приподняв шляпу, добавил с равнодушной вежливостью, — был рад знакомству, месье Ковальски.
Ванька, знающий этикет так, как месье Моро и не мечталось, прекрасно понял всю подоплёку — то бишь то, что знакомство было и далее не предполагается. В будущем, стоит им увидеться ненароком, месье Моро, быть может, вежливо коснётся пальцами полей шляпы…
… но вернее всего, просто предпочтёт не заметить или не узнать Ежи Ковальски.
— Был рад знакомству, — отзеркалил попаданец, которого это равнодушие, признаться, несколько задело. Впрочем, душевная заноза тут же смешалась с некоторым злорадством — он не без оснований полагает, что имеет все шансы если не войти в Историю, то по крайней мере, устроиться куда как получше и повыше, чем француз.
Хотя, конечно, ему, в отличии от месье Моро, предстоит преодолеть много «Если»…
Постаравшись выкинуть из головы месье Моро и недавних товарищей по несчастью, Ванька пошёл прочь, демонстрируя уверенность, и только когда он отошёл подальше, задумался — а что, чёрт подери, ему нужно делать⁈
Нет, адреса и примерные алгоритмы он и помнит, и записал, спасибо Анджею, но вот детали…
После некоторого размышления, он решил снять номер в гостинице, вымыться как следует, отдохнуть и поесть, и уже потом соображать, что же ему делать дальше. Голова работает много хуже, чем хотелось бы — здесь и утомительное путешествие, и резкая смена климата, и очередная жизненная веха, давящая на душу и сознание разом.
— Месье, будьте так любезны… — вежливо, но решительно обратился он, выцепив глазами степенного старичка, прогуливающегося с тросточкой и таким видом, будто у него в запасе — Вечность, и он намерен провести её со вкусом, как и положено настоящему французу.
Месье оказался достаточно словоохотлив и подсказал нужное направление, а там ещё один немолодой месье — совершенно конкретный, но приличный отель, и пятнадцать минут спустя, расплатившись с портье, Ежи поднимался вслед за ним на третий этаж по узкой и крутой лестнице, ступени которой не только отчаянно скрипучи, но и, кажется, изрядно трухлявы.
Комната, а вернее, комнатка, оказалась мала и узка, и вдобавок к этим несомненным достоинствам, обладает заодно скошенной стеной с окошком в переулок, который (в чём попаданец нисколько не сомневается!) вполне аутентично зассан. В Руане он совсем недавно, но уже успел проникнуться не только готической архитектурой, найдя её совершенно восхитительной, но и отчасти — прилагающимся к этой готике образом жизни…
… не слишком, впрочем, разительно отличающимся от Петербурга.
Цена… впрочем, об этом он старается не думать, и так-то понятно, что завышенная, и хорошо, если всего-то в полтора раза. Так было, так есть, и так будет…
— Воды? — портье, немолодой уже, полноватый, в поношенной, несколько вытертой, а местами так даже и лоснящейся одежде, держится с большим достоинством. Достоинство это окутывает его, дополняясь запахами вина, табака, ветчины, и, разумеется, пота.
Последнее, впрочем, ощущается не слишком явно — быть может, потому, что от попаданца едва ли пахнет лучше.
— Быть может, стирка? — предложил портье, всё ещё не уходя, и, поняв запинку постояльца по своему, добавил великодушно:
— Всего два франка, месье!
Быть может, цена и завышена, но Ванька смирился с тем, что добрые французы, равно как и все прочие добрые граждане, обладают, скажем так, своеобразным пониманием гостеприимства по отношению к не гражданам. Это потом он освоится, научится торговаться по здешним правилам, а пока… Пока он, собственно, не понимает толком, от чего отталкиваться, на какие цены ориентироваться, и как понимать, когда тебя послали и надо или идти по адресу, или отвечать в морду, а когда — это не оскорбление, а часть торга!
— Хорошо, месье Гранвилле, — согласно кивнул попаданец, расплачиваясь сразу и за постой, и за воду, и за стирку…