— Где Другие? — снова спросила Хварлген.
— Только протокол — «где», — сказал Тень. — Точка «где и когда».
Казалось, ему нравилось отвечать на её вопросы. Он перестал мерцать, и его речь теперь синхронизировалась с движениями губ. Его движения казались знакомыми: мягкими, грациозными. Я испытывал к нему определённую собственническую привязанность, зная, что это идеализированная версия меня самого.
— Чего они хотят? — спросила Хварлген.
— Общаться.
— Через тебя?
— Это сообщение положит конец протоколу. Подключение только однократно.
Тень смотрел прямо на нас, но не на нас. Казалось, он всегда смотрел на что-то, чего мы не могли видеть. Он замолчал, словно ожидая следующего вопроса.
Когда никто ничего не сказал, изображение начало исчезать, снова становясь похожим на призрак.
И Тень превратился в существо в чаше у моих ног. Оно казалось ещё более чётким, чем раньше. Я мог видеть звёзды за ним. Это было всё равно, что видеть отражение звёзд в бассейне, только у меня было отчётливое (и неприятное) ощущение, что я смотрю вверх. Я даже проверил рукой затылок.
Так было в первый день. У нас было три сеанса и Хварлген решила, что этого достаточно. Доктор Ким попросил нас присоединиться к нему для игры в четырёхмерную монополию. Он неровно дышал к игре за её крутые ипотечные ставки и ограниченное время на их погашение. Пока мы играли, лунни смотрели фильмы в Гранд Централе. Мы слышали выстрелы и блюграсс-музыку даже издалека, всю дорогу по соединительному переходу.
Следующее утро мы начали с неторопливого завтрака. Я всё ещё был на диете из лунных чипсов, но у меня всё равно не было аппетита. На плакате над кофеваркой было написано D=77.
— А сколько времени осталось до рассвета? — спросил я.
— Не знаю точно; но меньше семидесяти семи часов, — ответила Хварлген. Это не являлось проблемой. Несмотря на то, что Хоуболт больше не был защищён от воздействия окружающей среды в течение лунного дня, он был бы удобен для всех, кроме шести дней лунного «полудня», и, вероятно, был бы управляемым даже тогда, в чрезвычайной ситуации. Согласно плану Хварлген, А-Вот-И-Джонни должен был прибыть и забрать нас вскоре после восхода солнца.
Хварлген первой спустилась по трубе в лазарет, за ней последовал я, за нами лунни. В Восточном стоял аромат «Умиротворителя», указывая на то, что доктор Ким уже некоторое время не спит. Он попросил, чтобы ему разрешили задать один вопрос, и Хварлген согласилась.
Что касается меня, то я был просто нанятой задницей с дыркой. Я снял штаны, и чаша оказалась у меня между ног. Игнорируя меня (или делая вид, что игнорирует), Тень в чаше превратилась в ничто. На этот раз я не почувствовал тошноты. На самом деле, всё было красиво, плавно и быстро, будто нырок кита.
— Имеется ли сообщение для нас?
Это был вопрос Хварлген. Я оторвал взгляд от пустой чаши и увидел Тень, стоящую на другом конце комнаты — или на другом конце вселенной.
— Коммуникация.
— У тебя есть сознание?
— Протокол сознателен, а я являюсь протоколом.
— Кто с нами общается?
— Другое. Не «кто».
— Оно сознательно?
— Вы в сознании. Протокол является сознательным. Другое — это не строка гдекогда.
Последовало продолжительное молчание.
— Доктор Ким… — сказала Хварлген. — Вы хотели задать вопрос.
— Вы устройство Фейнмана? — спросил доктор Ким.
— Протокол состоит из двух устройств.
— Каково расстояние между ними? — спросил доктор Ким.
— Не расстояние. Петля гдекогда.
— А откуда берётся энергия?
Словно в ответ, Тень начал мерцать и исчезать, а я наклонился над чашей (хотя я больше не верил, что Тень была внутри меня). И, словно тёмный кит, вынырнувший на поверхность, Тень свернулась в своей чаше. Я удивлялся, как столь малое могло вместить в себя столь большое.
Пока лунни убирали комнату, а Хварлген поехала в Центральный модуль, чтобы позвонить, я придвинул свой стул к кровати и сел рядом с доктором Кимом.
— Я понимаю, что он больше не получает доступ к нашей вселенной через вашу задницу, — сказал он. — Может быть, у него есть то, что ему нужно.
— Надеюсь, что так, — сказал я. — Кстати, что такое устройство Фейнмана?
— Вы когда-нибудь слышали о парадоксе ЭПР?[29]
— Что-то связанное с Ричардом Фейнманом?
— Косвенно, — ответил доктор Ким. — Парадокс ЭПР был предложен Эйнштейном и двумя его коллегами в безуспешной попытке опровергнуть квантовую физику. Две связанные частицы разделяются. «Спин» или ориентация каждого из них неопределимы (в истинно квантовом смысле) до тех пор, пока не будет определён один из них, вверх или вниз. Тогда другой — противоположен. В тот момент.
29
Парадокс Эйнштейна — Подольского — Розена (сокращённо ЭПР-парадокс) — попытка указания на неполноту квантовой механики с помощью мысленного эксперимента, заключающегося в измерении параметров микрообъекта косвенным образом, без непосредственного воздействия на этот объект. Целью такого косвенного измерения является попытка извлечь больше информации о состоянии микрообъекта, чем даёт квантовомеханическое описание его состояния.