Без утайки, про трюм парохода.
Как стоял в темноте, незаметный как тень,
От волненья, дрожа и мороза.
Это был самый светлый и памятный день,
Обняла на прощание Роза.
Была девушка эта невинна, чиста.
Молодые стояли в передней,
И шептались, согревшись. Сомкнулись уста
В первый раз, и наверно в последний.
Совершая свой дерзкий безумный побег,
Оказался в порту Роттердама.
А потом нелегально один человек
Переправил в Находку Абрама.
Громыхал эшелон, стук колёс, Сталинград,
Звездопад на погон капитана.
Эстафета сражений, ранений, наград.
Грудь Абрама в медалях и шрамах.
А неделю назад, в штаб позвал генерал,
И сказал, проклиная кого-то:
- Ты рижанин, тебя мне Всевышний послал,
Принимай комендантскую роту.
Личным делом никак он заняться не мог,
Вечно было какое-то дело…
Он подходит к двери, нажимает звонок,
Всё в груди капитана горело.
В этот дом он попал восьмилетним мальцом.
Мать Абрама слегла от чахотки.
Сердобольный Исаак стал приёмным отцом,
И наставником бедной сиротки.
Ювелирным хотел овладеть ремеслом,
Приходилось работать немало.
Научившись ходить, перед ним нагишом
Ковылял Ангелок годовалый.
Он её опекал, одевал поутру.
Вместе с ней загорали на крыше.
Он её обожал как родную сестру,
Защищал от соседних мальчишек.
А когда довелось ей красавицей стать,
Стало пахнуть предчувствием брака,
Начал Розу невестой своей называть,
Поощряемый дядей Исааком.
И замужества была не против она,
Ждали, чтоб повзрослела немного.
Тут взорвался вулкан, и начавшись, война,
Разбросала по разным дорогам.
Где теперь ювелир – милый дядя Исаак?
Где любимая верная дама?
Обнаглевший фашист говорил про овраг,
Но не хочется верить Абраму.
Сколько жизненных планов и светлых надежд,
Но война им подрезала крыла…
Вдруг тяжёлые двери, почти без одежд,
Симпатичная дама открыла.
На Абрама направила пристальный взор,
Беспардонный и очень бесстыдный.
Был на даме прозрачный халат и капор,
А белья под халатом не видно.
Побежали минуты, журча как ручей,
Долго тянется миг ожиданья.
Затянулась дуэль удивлённых очей,
Он вздохнул и нарушил молчанье.
Он представился, руку к виску приложил.
И сказал по военному схода:
- Извиненья прошу, в этом доме я жил,
До конца сорок первого года.
Мы с невестой моей были счастливы в нём,
До того как я стал пилигримом.
Я хотел бы узнать, что с приёмным отцом,
И моею невестой любимой.
Посерьёзнев, промолвила дама в ответ:
- Мы живём здесь всего две недели,
И о прежних жильцах информации нет,
Только вряд ли они уцелели.
- Может вещи остались от прежних жильцов:
Безделушки, часы, сувениры,
Инструменты, кулоны, серёжки, кольцо –
Это всё-таки дом ювелиров.
- Всё, что ценно забрала, и я не отдам.
Правда, было в одном чемодане,
Ерунда, не имеющий ценности хлам,
Посмотрите на кухне в чулане.
Очень бережно начал Абрам вынимать,
И невольно закапали слёзы.
Наконец-то в руках оказалась тетрадь
С откровенными мыслями Розы.
Воротившись за стол, он тетрадку открыл,
Оторваться не мог от посланья.
Отложить на потом просто не было сил,
Словно Роза звала на свиданье.
Он сидел много лет за одним с ней столом,
В синагогу ходил с ней молиться.