И бросаться на шею Андрею.
Как себя убедить - не рыдай, не кричи.
Мне сценарий нелепый не нужен.
Я поднялась и мягко шагнула к печи,
Чтоб нагреть приготовленный ужин.
От неловкости в душу нахлынул прилив.
Он сидел за столом словно глыба.
А потом, улыбнувшись, стряпню похвалив,
Съел еду и промолвил: - спасибо.
Я ответить отваги в себе не нашла,
А потом как ни в чём не бывало,
Я ему говорила простые слова,
Всё, что в сердце моём бушевало.
Говорила: - Прости, мне сейчас нелегко,
Поведение наше постыдно.
Мы по этой тропинке зашли далеко,
И обратной дороги не видно.
Довелось мне какой-то испить приворот,
Я в раю побывала как Ева.
И вкусила невиданный ранее плод,
Сладкий плод от запретного древа.
Ты коварный, но добрый и ласковый змей,
И во мне разбудил бурю страсти.
Оплетая меня миллионом сетей,
Покорил, я всецело во власти.
Ты меня из зловонного яра извлёк,
Но боюсь, что получится скоро,
Сделать вместе с тобою последний шажок,
И исчезнуть в овраге позора.
Это скользкий греховный и пагубный путь,
Мы погрязли по самую шею.
Может лучше нам в этот каньон не шагнуть? –
Я услышала голос Андрея:
- Извини, я обидеть тебя не хотел.
Не шагнём, если ты не готова.
Не для этого я извлекал из-под тел,
Чтоб обидеть деяньем и словом.
Мы, однако, с тобою довольно близки.
Я не стану обманщиком змеем.
Но желаньям и нуждам твоим вопреки,
Я и шага ступить не посмею.
Я мечтаю о нежных медовых устах,
И совсем не стесняюсь признаний.
Но надеюсь, удастся сомненья и страх
Заменить на любовь и желанье.
Он смотрел мне в глаза и не прятал очей,
Полных боли тоски и печали.
После этого ужин пошёл веселей –
Мы смеялись, шутили, читали.
13 апреля 1942
Я спала как младенец, свернувшись в клубок.
Потянулась, зевнула спросонок.
На подушке моей растянулся Пушок –
Мой любимый пушистый котёнок.
Было радостно в сердце, легко на душе,
Я летала и пела как птица.
Заварила настой с ароматом саше,
И пекла пироги с чечевицей.
Он под вечер, когда засветила Луна,
Появился, скрепя сапогами.
Помогая раздеться ему, как жена
Я встречала его пирогами.
Был спокоен, культурен и вежлив Андрей,
Исполнял все желания сразу.
Иногда излучались из карих очей
Проблеск страсти и искры экстаза.
Моментально гася этот проблеск тепла,
Я о бурных страстях забывала.
Благодарна ему я за это была
И меня ничего не смущало.
14 апреля 1942
Я никак не пойму – это рай или ад,
Только нет никакого движенья.
Между нами по-прежнему нету преград,
Но зияет овраг отчужденья.
За столом восседаем совсем как семья,
Мы спокойны, но только отчасти.
Изнутри распирает его и меня
Кавалькада желаний и страсти.
Но меня беспокоит предчувствие бед,
От горячих объятий мужчины.
А ему не даёт этот глупый обет,
Погрузиться со мною в пучину.
Опускаясь со мной на глубокое дно,
На волне поцелуев и ласки,
Стоит сделать всего лишь движенье одно,
И поверить, что сбудутся сказки.
30 апреля 1942
Сколько дней и ночей без любви, и без сна
Провела я в холодной постели.
Незаметно для глаз пробегает весна,
Не звучат соловьиные трели.
Как пройти мне последнюю эту версту,
И не стать вожделенья рабыней?
Почему опасаюсь шагнуть в пустоту?
Это всё от нелепой гордыни.
Что страшит в пустоте? Неизвестный финал?
Нет, пожалуй, известны итоги.
Непонятно какой перейду перевал,
По какой направляюсь дороге.
Я видала подруг после брачных ночей,
Соблюдение клятв и обетов.
Поволока прекрасных печальных очей,
О случившемся может поведать.
Не хочу, чтобы также закончился путь
В мир любви, отношений интимных.
А иначе давно бы упала на грудь,
И отдалась во власть паутины…
Призывающий сердце ласкающий звук,
Долетел до девичьего слуха.
Он объятья свои распахнул как паук,
Я внутри оказалась как муха.
1 мая 1942
Снег растаял совсем. На дворе месяц май.
Источает сирень ароматы.
Я вчера возвратилась в свой сказочный рай,
И сама, как всегда, виновата.
Может быть виновата не я, а весна,
Любопытство, которое губит.
Я Андрею на встречу шагнула сама,
Распахнула доверчиво губы.