Я посмотрел на свои дрожащие руки и понял: ещё один раз использовать заклинание я просто не смогу. Не хватит ни силы воли, ни желания испытать эту боль снова.
Ян Стап лежал передо мной — огромная крыса с мутными глазами и дрожащими лапами. Он больше не был угрозой, его сознание и память разрушались сами по себе — слишком многое я забрал.
И больше забирать не хочу. При мысли, что моя голова будет болеть ещё сильнее, я готов был скорее отрубить себе руку, чем показать на тело и снова произнести заклинание.
Позади раздался слабый стон. Я обернулся и увидел мастера Линя. Он приходил в себя.
— Ты справился? — прохрипел он. — Но как?
Вхожу в зал собраний следом за мастером Линем. Здесь много кресел, но занято только одно — в нем сидит Свен Дей. Причем сидит прямо, не облокачиваясь на спинку. Мама говорила о таких «словно швабру проглотил».
Похоже, меня ожидает мягкий допрос в дружеском кругу.
Я медленно дошел до ближайшего свободного кресла и сел, опустив голову на подголовник, стараясь делать это как можно мягче.
Не знаю, что именно они хотят услышать, но если попытаюсь скрыть свои навыки или соврать о них, это может лишь усугубить ситуацию. Однако и правда ситуацию усугубит — кому охота жить рядом с человеком, который может выпить твои умения?
Дверь вдруг открылась. В зал зашла девушка в форме слуги, огляделась и быстро подошла ко мне, поставив на стол рядом со мной большую кружку.
Зелье болтуна.
Качество: отличное.
Убирает головную боль. Подталкивает к откровенности.
— От головной боли, — объяснил настоятель. — Сталевар варил. Пей и рассказывай: как⁈
Мастер Линь выглядел куда более расслабленным, но я видел, как его пальцы нервно барабанят по подлокотнику кресла. Они оба ждали объяснений — как именно подросток победил монстра в его собственном доме.
— Мы понимаем, что подобные навыки не могли появиться без древних артефактов, — сказал мастер Линь. — Вопрос только в том, какие именно это артефакты, и какие именно навыки они тебе даровали.
Я пригубил зелье и откинулся на спинку кресла. Прозрачное, с легким горьковатым привкусом — оно должно было избавить меня от мигрени, но увы, оно либо действовало медленно, либо было рассчитано на обычную головную боль.
Я заговорил медленно и тихо, чтобы не провоцировать новые вспышки боли.
— Хорошо. Думаю, вы уже догадались, что я использовал табличку императора Апелиуса.
Настоятель слегка прищурился. Мастер Линь не изменился в лице.
Я сделал глоток коктейля и продолжил:
— Моя способность позволяет мне читать воспоминания других. Но это получается очень тяжело и болезненно. После этого у меня начинается мигрень, а человек… ну… зачастую человек умирает. Недзуми был очень сильным противником, но когда я вытащил из него все воспоминания, он просто угас. Не смог мыслить без того, что делало его личностью.
Я сделал паузу, чтобы дать им переварить сказанное. Затем добавил:
— Полагаю, вам интересно, что я выяснил? — не поворачивая головы, покосился я краем глаза на господ практиков.
Линь кивнул, а настоятель продолжал сидеть без движения, внимательно наблюдая за мной.
— Простите, можно позвать писаря, которому вы доверяете? Я боюсь, что рассказывать придется очень долго, если я буду повторять это раз за разом, просто умру от старости.
Настоятель кивнул и позвонил в колокольчик. Через несколько секунд в зал вошел слуга, и тут же отправился за писарем.
Когда все было улажено, я начал говорить под запись — медленно, четко и без эмоций. Рассказ о гнили в секте Тьмы был долгим и тяжелым. Я перечислял имена адептов, которые были вовлечены в грязные дела: кто и сколько раз предавал своих товарищей ради золота, кто продавал секреты на сторону, кто заключил сделки с демонами, кто убивал и пытал ради своих целей. Я рассказал все, что узнал из воспоминаний Недзуми.
Каждое имя было, как гвоздик в крышку гроба. Мастер Линь с каждым услышанным проступком становился все мрачнее. Настоятель слушал молча, но и его лицо медленно каменело. Если наказывать каждого по всей строгости закона — секта будет обескровлена.
Когда я закончил, в зале повисла напряженная тишина. Бледный писарь аккуратно сложил бумаги и, уставившись испуганным взглядом на настоятеля, ждал приказов.
— Это многое объясняет, — произнес настоятель наконец. Его голос был холодным и отстраненным. — Полагаю, ты мог что-то неверно понять.